Путешествия за камнем - [96]

Идем хорошо, настроение прекрасное, моторы гудят, счетчик быстро отсчитывает десятки километров. Но Щербаков и Полянцев советуют нам не радоваться, — впереди нас ждет такыр Яннык с колодцами, а перед ними труднопроходимая гряда сыпучих, подвижных песков. Мы уже знаем по опыту первых экспедиций, что большие такыры с колодцами всегда окружены подвижными песками — окланами — и что еще издали всегда можно подметить, где расположен такой такыр.

Не успели мы выслушать эти опасения, как действительно заросли саксаула стали редеть. Появились кустики селина. Пески сделались сыпучими и вскоре преградили нам дорогу сплошными валами. К тому же поднялся сильный ветер. Все вершины и гребни задымились. Сильные порывы ветра поднимали тучи песка. Не было и следа какой-либо тропы.

В недоумении остановились мы перед возникшим новым препятствием. Необходимо было не только взбираться на песчаные гряды, но и проходить по узким гребешкам, рискуя свалиться в глубокие ямы выдувания. Принялись за работу, стали лопатами готовить проход, срывать кочки, насыпать мосты. Больше двух часов провозились мы перед Янныком, но наши машины прошли и через это испытание, с гордостью доказав, что сыпучие пески для них не препятствие.

Чистые пески машины берут великолепно, иногда развивая на них скорость в 20–30 километров. Двенадцать колес едва врезываются в сыпучий песок: тяжесть автомобиля и груза распределяется между двенадцатью колесами, из которых каждое, таким образом, выдерживает давление не больше 7–8 пудов, то есть погружается в песок не больше, чем нога человека или ступня груженого верблюда.

Успех прохода песков-окланов нас окрылил. Но вскоре начались настоящие трудности. Пески приняли бугристый характер. Небольшие впадины с крутыми склонами разделяли отдельные бугры и гряды. Автомобилям приходилось следовать по извилинам склонов или проскакивать по откосу, всё время выбирая путь между густыми зарослями саксаула. Здесь, в этой обстановке, на 146-м километре произошла первая серьезная авария со второй машиной: сломалась шестеренка одной ведущей пары колес, а замена ее имевшейся запасной частью требовала не менее десяти-двенадцати часов работы наших шоферов-механиков.

Мы остановились в песках среди густых зарослей саксаула, разбрелись по пригоркам и холмам, а неутомимый Щербаков, знающий Кара-Кумы лучше, чем улицы Ленинграда, сразу определил, что в 4 километрах на запад от места аварии есть такыр Союной, на такыре — кибитки, а в кибитках холодное верблюжье кислое молоко — чал.

Действительно, не прошло и двух часов, как на гребне песков появилась фигура верблюда с бочонком холодной воды и с огромным кувшином чала. Старый туркмен вел верблюда на поводу, не без страха подходя к нашим двум чудищам. Впрочем, он, наверное, уже раньше знал, что в пески пошла шайтан-арба: «узун-кулак» песков лучше радио успел разнести эту весть по всем Кара-Кумам, так как наши машины всегда и всюду обгонял «песочный телеграф», совершенно непонятными путями распространяющий сведения по пескам и степям.

Снова теплая и приятная ночь на песке, утром чай у костра, маленькая экскурсия в окрестности, где мы наблюдаем интересные белоснежные шоры, а в песках собираем известковые трубочки — акырши, образующиеся вокруг корней растений.

В 5 часов двинулись дальше. Вот как описал я в своем дорожном дневнике наш путь:

«Мы идем в темноте, при электрических прожекторах, как бы в райском саду. Вторая машина не сразу берет крутые подъемы. Но ее экипаж скоро научился помогать ей. Он сидит на подножках, наверху поклажи, и, когда машина взлетает на бугор, все, как лягушки, соскакивают и помогают ей в минуты перелома или поддерживают ее на крутых откосах, чтобы задние колеса не свесились и не забуксовали. Эта картина со стороны напоминает мчащуюся пожарную команду, тем более, что в машине по очереди кто-либо стоит, облегчая задачу шофера указанием часто непредвиденных и крутых поворотов тропы».

Неожиданно на 167-м километре забренчал мотор нашей машины, и мы на полном ходу остановились. Вдребезги сломалась пружина клапана одного цилиндра, — очень редкое явление, объяснимое лишь новизной и неразработанностью мотора и машины, пущенной в нашу экспедицию совершенно необкатанной. Запасных пружин не было. Но разве русский человек не найдется в трудную минуту? Быстро распороли подушку сиденья, вынули из нее стальные пружины и на славу все исправили.

Но все же пришлось заночевать в 4 километрах от желанного Иербента.

Следующий день был днем торжества победы над песками. Выспавшись в песке, исправив машины, мы в несколько минут пересекли склоны и оказались на такыре Иербент.

Мне вспомнилось, как четыре года назад мы с трудом попали на этот такыр — усталые, измученные в поисках аула и хорошей воды. Уже тогда мы поняли, какое значение может приобрести в будущем Иербент как центральный пункт центральных Кара-Кумов. И действительно, сейчас вы въезжаете в него, как в культурный оазис (171 километр от Ашхабада). На такыре красуются два прекрасных белоснежных дома, в одном — светлая школа, в другом — фельдшерский пункт. В большом временном здании — кооператив с разнообразными товарами: сахаром, ботинками, мануфактурой, чаем и чайниками. Около кооператива — окруженный изгородью из ящиков сад-виноградник. Несколько поодаль баштан арбузов.