Путешествия за камнем - [14]

Совершенно выбившись из сил, я завалился спать в большой, высокой комнате с альковом и двумя широкими окнами. Рано утром меня разбудило солнце, — синее небо без единого облачка, яркие южные краски. Под моими окнами — базар местных крестьян, а агавы, пальмы и юкки завершали картину. Тепло, даже жарко. Совершенно другой мир — какой-то кусочек Африки, в чем я убедился за мое почти трехмесячное пребывание на острове Эльбе.

Это было время, когда беззаботная толпа тосканских крестьян весело распевала на все лады только что перенесенную сюда из Испании песню «Española». Это было время, когда Италия, бедная естественными ресурсами, переходила на собственное производство железа, и высокие трубы, домны и каупера возвышались в южной части залива.

Вот он, чарующий остров, на котором Наполеон провел почти год своей ссылки. Два имени — Наполеона и Демидова — повторяются на острове на каждом шагу; сказочная легенда окружает имя Наполеона, и когда спрашиваешь о чем-либо хорошем — о хороших ли дорогах, о прекрасной крепости, о виноградниках, — то обычно получаешь ответ, что все это сделано Наполеоном. Он жил во дворце в нескольких километрах от Портоферрайо. Его апартаменты с прекрасными фресками сохраняются еще и сейчас, но дворец испытал много превратностей. Он вместе с частью владений был приобретен уральскими горнозаводчиками Демидовыми, получившими здесь титул графов Сан-Донато. Потом, разоренные бесшабашными кутежами и воровством уральских управителей, Демидовы продали свои владения и дворец купцу Дельбуоно, который превратил его в завод шампанских вин.

Начались мои странствия по острову. Я нанимал двуколку, запряженную мулом или лошадью, и старичок, которого я называл «паппа», возил меня по прекрасным дорогам в самые отдаленные уголки острова, имеющего площадь около 220 квадратных километров.

В геологическом отношении остров делится на три части. Его средняя часть, где расположен город и завод, менее интересна. Наибольшее минералогическое значение имеет западная оконечность острова, представляющая огромный гранитный массив, круто поднимающийся из синего моря на высоту около одного километра, — знаменитый третичный гранит Монте-Капане. Узкая верховая тропа, длиной в 50 километров, опоясывает угрюмые и безлюдные скалы этого массива. По этой тропе курсировали когда-то конные дозоры, охранявшие Наполеона; и именно здесь на каждом шагу возникают воспоминания о былом.

Долгими часами бродил я по этой тропе, ныне завалившейся и обрушенной вплоть до самой западной оконечности скалы, где стояло небольшое каменное строение, в котором отдыхал Наполеон. А перед ним на западе синели очертания его родины — Корсики. В ясную же погоду отсюда виднеются и неясные контуры Сардинии и Генуэзских Альп.

Плоский, как листик, лежит на севере островок Пьяноса, а на юге острым пиком прямо из воды поднимается сказочный остров Монте-Кристо, на котором живет всего одна семья пастухов.

Почти целый месяц я работал над изучением минералов и контактов Монте-Капане. Здесь впервые я познакомился со сложностью и красотой пегматитового процесса. Население добывало из пегматитовых жил каменные штуфы, высоко ценя их красоту. В стенах и заборах горных деревушек, особенно в известной деревне Сан-Пьетро-ин-Кампо, можно было увидеть отдельные друзы и миаролы полевого шпата, турмалина и кварца. Эти глыбы тщательно охранялись местным населением, которое гордится минералами своего острова.

В двух отдельных каменоломнях добывался пегматит, пестроцветные турмалины с черной головкой (testa nera), закрученные двойники даккиардита, редкие кристаллы оловянного камня и самый замечательный минерал этих жил — поллукс, единственное в мире соединение силиката металла цезия, по виду похожее на простой кварц.

Целые дни проводил я здесь, на этих гранитах, и много сотен великолепных образцов были бережно вывезены мной и привезены в Москву.

Иногда я ночевал среди скал, любуясь огнями снующих пароходиков и отдаленным белым отблеском многочисленных огней далеко на востоке. Это были огни Чивита-Веккии, — за ней огни Рима. Очень скоро мой древнелатинский язык стал преобразовываться в тосканское наречие. Я уже мог свободно разговаривать с населением, которое перестало дивиться приезжему «инглезе» (англичанин), как здесь привыкли называть всех иностранцев вообще.

Поздно ночью я возвращался домой на своей двуколке. У городских ворот нас грозно опрашивал таможенный чиновник, отворялись средневековые замки, и мы въезжали с шумом на каменную мостовую крепости. Но однажды нас смутила необычная картина. Улицы были полны народа, всюду царило страшное возбуждение, открыты были все траттории. Из одной домны вырвался металл и в расплавленной массе погибло около тридцати рабочих. По городу группами ходили итальянские жандармы с петушиными перьями на шляпах. Возбужденная толпа долго не успокаивалась, осуждая виновников этого несчастья.

Я заканчивал свой объезд острова на западной части его, там, где расположены знаменитые месторождения железного блеска, пирита и магнитного железняка, в долине реки Рио-Марино, там, где был открыт впервые новый минерал ильваит (по старому тосканскому названию этого острова — Ильва). Трудно себе представить более замечательную картину, чем это мировое месторождение. Кристаллы железного блеска ослепительно сверкают на солнце, отливают тонкими пленками радуги. Металлические отблески сменяются красными тонами. Здесь все красного цвета. Тонкая пыль внедряется в кожу, красит руки, лицо, пропитывает всю одежду. Все дороги красные, красного цвета дома, красным языком вдается в море отвал рудной мелочи, а буро-желтые воды как бы опоясывают красный берег, намечая район превращения железного блеска в гидраты окиси железа.