Путешествия с тетушкой - [21]

На следующий день я договорился с моим ближайшим соседом, грубовато-бесцеремонным господином, майором Чарджем, о том, что он будет поливать георгины. Он видел, как сержант сыскной полиции Спарроу вместе с полицейским подошли к моей двери, и теперь сгорал от любопытства. Я сказал ему, что они приходили по поводу транспортного нарушения, и он сразу же проникся ко мне сочувствием.

– Каждую неделю убивают хотя бы одного ребенка. А они только и способны, что преследовать водителей машин.

Я не люблю вранья, и совесть говорила мне, что я должен замолвить слово в защиту сержанта Спарроу, который, как и договаривались, прислал урну срочной заказной бандеролью.

– Сержант Спарроу не расследует убийств. Что же касается автомобилистов, то за год они губят больше людей, чем маньяки-убийцы.

– Только неосторожных пешеходов, их видимо-невидимо. Пушечное мясо, – сказал майор. Тем не менее поливать георгины согласился.

Я встретился с тетушкой в баре «Короны и якоря», где она в ожидании меня допивала прощальный бокал. Мы сели в такси и доехали до Кенсингтонского аэровокзала. У тетушки с собой было два чемодана, один очень большой, однако на мой вопрос о том, сколько мы пробудем в Стамбуле, она ответила: «Ровно сутки».

– Не мало ли после такой дальней дороги?

– Главное – само путешествие. Я получаю удовольствие от поездки, а не от сидения на одном месте.

– Но даже дядюшка Джо согласился оставаться неделю в каждой из комнат.

– Джо был больной человек, а у меня отличное здоровье.

Поскольку мы летели первым классом (что тоже показалось мне излишней роскошью для такого расстояния – от Лондона до Парижа), нам не пришлось платить за излишний вес багажа, хотя большой чемодан был необычайно тяжелый. Когда мы ехали в автобусе, я сказал тетушке, что стоимость стоянки для моей машины все равно меньше, чем разница между первым и туристским классами.

– Разница с лихвой окупается копченой лососиной и икрой, а мы с тобой вдвоем вполне можем осилить полбутылки водки. Я уж не говорю о коньяке и шампанском. И кроме того, у меня есть веские причины для того, чтобы ехать автобусом.

Когда мы подъезжали к аэропорту, тетушка наклонилась к моему уху и сказала:

– Багаж в трейлере сзади.

– Я знаю.

– Красный чемодан и зеленый чемодан. Вот билеты.

Я взял билеты, не понимая, что от меня требуется.

– Как только автобус остановится, быстро сойди и проверь, отцеплен ли трейлер. Если он еще на месте, сразу же дай мне знать, и я скажу тебе, что делать дальше.

Что-то в тетушкином тоне меня насторожило. Я сказал:

– Уверен, что он на месте.

– А я искренне надеюсь, что нет, – сказала тетушка. – Иначе мы сегодня не улетим.

Я выскочил из автобуса, как только он остановился, трейлера не было.

– Что должен я делать теперь? – спросил я.

– Ничего. Все в полном порядке. Можешь отдать мне билеты и расслабиться.

Когда мы пили джин с тоником в зале отправления, по радио объявили: «Пассажиров, следующих в Ниццу рейсом 378, просят пройти в таможню для таможенного досмотра».

Мы были одни за столиком, кругом галдели пассажиры, звенели стаканы, орал репродуктор, и тетушка не стала даже понижать голос.

– Эго как раз то, чего мне хотелось избежать, – сказала она. – Они взяли манеру делать выборочную проверку пассажиров, улетающих за границу. Постепенно они урезают наши свободы, одну за другой. Когда я была молодой девушкой, в любую страну, за исключением России, можно было поехать без всякого паспорта и деньги можно было брать с собой любые. Еще совсем недавно они только спрашивали, какие у вас при себе деньги, и уж в худшем случае просили раскрыть портмоне. Если я что и ненавижу в людях, так это подозрительность.

– Можно подумать, тетя Августа, нам крупно повезло, что досматривают не наш багаж, – сказал я шутливо.

Я легко мог себе представить, что тетушка запихала дюжину пятифунтовых банкнотов в носки домашних туфель. Будучи в прошлом управляющим банком, я был сверхщепетилен в таких вопросах, хотя должен признаться, у меня самого в верхнем кармане пиджака лежала сложенная банкнота в пять фунтов стерлингов, но на такое, честно говоря, я мог бы посмотреть сквозь пальцы.

– Удача не входит в мои расчеты, – сказала тетушка. – Только дурак может полагаться на удачу. Голову даю на отсечение, такой дурак найдется и в рейсе 378 на Ниццу – воображаю, как он сейчас жалеет о содеянной глупости. И всякий раз, когда вводятся новые ограничения, я тщательнейшим образом изучаю все инструкции для проведения их в жизнь. – Она тихонько вздохнула. – Что касается Хитроу, то тут своими знаниями я обязана главным образом Вордсворту. Одно время он работал здесь грузчиком. Он ушел, когда произошла заварушка в связи с исчезновением золотого груза. Против Вордсворта прямых улик не было, но все сделано было так непродуманно, как говорится, тяп-ляп, что ему стало противно. Он рассказал мне подробно эту историю. Один из грузчиков извлек из багажа крупный золотой слиток, однако пропажу тут же обнаружили, еще до того, как окончилась их смена. Они понимали, что им никуда не деться: полиция обыщет не только их вещи, но и все такси, когда они будут уезжать с аэродрома. Они растерялись, не зная, что им делать со слитком. И тогда Вордсворт посоветовал окунуть его в горячий асфальт и потом использовать как упор для двери в помещении таможни. Там слиток и застрял на много месяцев. Каждый раз, когда они приносили упаковочные клети в таможню, они видели, как их слиток подпирает дверь. Вордсворт говорил, что вид этого слитка вызывал в нем такое дикое бешенство, что он бросил эту работу и стал швейцаром в кинотеатре «Гренада палас».