Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1 - [122]

Шагов на 20–25 туземцы почти всегда попадают в небольшую цель. Попробовав стрелять сам, я два раза попал около самой цели, а в третий раз — попал даже в нее. Это доказывает, что не особенно трудно достигнуть в этом отношении большого искусства, которого, действительно, говорят, достигают оран-райет. Туземцы с видимым удовольствием вынесли почти все свои сумпитаны и стали наперерыв показывать свое искусство, когда я им сказал, что желаю посмотреть на эту процедуру. Женщины смехом при неудаче и похвалами в противном случае проявляли свое участие.

Что делает эту небольшую стрелу опасною не только для человека, но и для тигра, — это «ипо», или «ипо-упас», или «ратиум», в который окунается оконечность стрелы (обыкновенно из твердого дерева), остающейся в ране. Меня уверяли, здесь, что люди, раненные такой стрелой, не доживают до вечера, так же как и тигры. Говорят, что яд может быть без опасности съеден, что, однако же, отрицается некоторыми. Этот яд приготовляется из толченой коры дерева, водяной настой которого кипятят до сгущения, затем прибавляют все, что предполагается ядовитым: соки разных плодов, даже зубы змей, так что яд имеет разное действие и не может считаться только растительным.

Не без труда и долгих расспросов у разных людей я добился, наконец, нескольких десятков слов — остатки прежнего языка, который еще употребляется здесь, но начинает вытесняться малайским. Дети между собою болтают по-малайски, и почти одни старики помнят еще обрывки старого языка. Даже счет в ходу теперь малайский.

Бадон — одно из мест, которые оран-райет время от времени посещают. Они не остаются здесь долго и каждый раз строят новые пондо или немного исправляют старые.

26 декабря. Выйдя из Бадона в 7 часов, через час пришли в Нанку, откуда, выйдя в 9, отправились в Будян, куда пришли в 11 часов. Отсюда послал за вещами в Лубу-Копон и, позавтракав, в 2 часа отправился, несмотря на нежелание людей, на северо-восток, по довольно мокрой тропинке, к дер. Круень, куда пришел в 5 часов и где нашел три хижины с малайским населением. На дороге много следов тигров и слонов.

27 декабря. Из Круень отправился опять на северо-восток по очень мокрой дороге, которая, наконец, привела к совершенно залитой поляне, где вода доходила мне до пояса; люди же, не принимая, как я, предосторожностей, окунались до ключиц. Пришли, наконец, к речке Гбан. Я позавтракал сухим рисом и, переходя небольшую речку Гбан, на скользком стволе, который служил мостом, потерял равновесие и выкупался, после чего явился пароксизм, но я продолжал путь до р. Канас и переправился через нее на живо связанном плоту, который буксировали люди. Потом отправился вверх по р. Кратон, к хижине.

28 декабря. Кратон. После трудного дня и особенно вследствие лихорадки остался здесь. Местность живописна, хотя хижина очень убогая. Что и как далее — не знаю. Кратон — приток р. Румпен, который течет по Пахану. Я направлюсь завтра вверх по течению к селению оран-утан.

29 декабря. Пирога, в которой [я] провел весь день, хотя снабжена крышей из кадьяна, очень мала, кроме того, нас было в ней 8 человек; при перемещении, даже незначительном, одного из нас вливалась вода, так как борт пироги еле-еле поднимался над уровнем воды. Речка была очень красива. Группы деревьев очень живописны.

Около 3 часов подъехали мы к небольшому селению оран-утан. Я вышел из пироги и подошел к хижине, в которой работал человек с очень малайской физиономией, хотя и был оран-утан. Затем я прошел к другой хижине, которая состояла только из трех стен. Здесь помещалась целая семья. В физиономиях я не нашел ничего особенного; только девушка, которая сидела на платформе, была даже недурна для строгого критика. Мужчины были голы, только penis был закрыт, волосы и testiculi выступали. Мне сказали, что, исключая этих оран-утан, в настоящую минуту никого нет. Я решил отправиться далее, и мы прибыли сюда, где живет племянник помулу, человек, хорошо знающий окрестные местности и которого я решил ждать.

Между порубленными и сухими обгорелыми стволами построены были 3 или 4 хижины. Одну из них сейчас же уступили мне; дети и женщины немедленно перетащили весь хлам в соседнюю хижину. Пришла пирога с двумя женщинами и девочками. Одна из них кинулась мне в глаза своей курчавой головой, ей было лет двенадцать. Когда с веслом в руках, в саронге, который узко обхватывал среднюю часть туловища, она шла по стволу срубленного дерева, то показалась мне очень грациозным созданием. Я пожелал нарисовать ее портрет, тем более что ее вьющиеся волосы делали из ее физиономии особенный тип. Но она стыдилась, боялась, одним словом, не хотела прийти к занимаемой мною хижине. Это происходит, как мне кажется, оттого, что мужчины обращают внимание (в половом отношении) на очень молодых девочек, так что, если посмотреть немного пристальнее на 10—11-летнюю девочку, она стыдится, убегает, как бы боится, что ее хотят изнасиловать, или же сама заигрывает.

30–31 декабря. Проспав очень хорошо ночь, я должен был прождать почти до 3 часов 30 минут приезда племянника помулу Абдул-Рахмана, который должен служить проводником далее. Новости, которые этот последний привез, не особенно понравились мне; дороги все залиты, и приходится проходить места, где вода выше пояса. В двух пирогах, — так как моя свита увеличилась несколькими людьми, — отправились мы вверх по речке Кратон, которая по временам была очень живописна благодаря группам деревьев на берегу. Затем мы поплыли по очень извилистому узкому притоку ее, Джекати. Так как во многих местах речка была запружена повалившимися деревьями, под которыми надо было проезжать, то пришлось снять кадьяновую крышу. Часто приходилось, проезжая под таким деревом, или ложиться в пироге, или же, перелезая через ствол, пропускать пирогу одну под ним, или даже, когда ствол был отчасти в воде, вытаскивать и тащить пирогу через него. При этом наблюдать и записывать направление и сидеть очень неудобно на вещах, постоянно в одном положении, соблюдая равновесие. К часу пополудни я очень устал и, приказав причалить к берегу в тенистом месте, сейчас же заснул. Я был разбужен другою пирогой, которая, хотя отправилась в путь позже нас, но, будучи легче, обогнала нас. Мы последовали за нею, и около 4 часов моя пирога остановилась около двух других в месте, где находилось становище оран-утан. Абдул-Рахман отправился вперед, чтобы люди, испуганные моим внезапным появлением, не разбежались. Около двух хижин я увидел несколько некрасивых, почти совсем голых людей, между которыми один, одетый по-малайски, был представлен мне как батен (начальник). В большой хижине, которая принадлежала ему, мне отгородили значительное пространство, сделали довольно удобное помещение и скоро принесли туда вещи. Я сейчас же приказал, чтобы собрать завтра по возможности большое число оран-утан.