Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1 - [120]
Совсем стемнело, когда мы бросили якорь около нашей цели, которая называется Лынга. Здесь мы должны были найти главу станции, человека доверенного и к которому от махарадьи у меня были письма. В очень плоской пироге переехали мы на берег к плоту, которого круглые бревна и большие щели между ними гармонировали с пирогой и головоломною лестницей с очень далеко друг от друга отстоящими ступенями. Подобная пристань нарочно такая неудобная на случай нападения соседей. Мы взобрались на веранду высоко на сваях стоящей хижины; нас встретил хозяин, инчи Анда (инчи — титул), который провел нас на веранду еще выше стоящей хижины, где мы все поместились около круглого [стола]. Прочитав письмо от махарадьи, инчи Анда объявил мне, что он должен все делать, чего я ни потребую. Так как по справкам экскурсия в Иохол заняла бы более 15 дней, я решил изменить план и отправиться через Палон — Индау в Иохор.
17 декабря. Лынга (0 высоты над ур. м.). Мы с г. Hole обошли плантации за домом инчи Анда; встретили свежие следы тигра, который бродил ночью по плантации.
Вчера вечером собрал некоторые сведения об якун; особенно замечательно племя, живущее в лесу и прячущееся от других. Их называют якун-лиар. Они очень дики, питаются всем, что находят, не употребляют соли. По сведениям, они не представляют большого различия от прочих якун. Я решил ждать якун, за которыми были посланы люди. В первом часу канонерская лодка «Пулай» с г. Hole ушла. Чувствую себя по временам очень нехорошо.
Люди якун не пришли — боятся. Миссионер сказал правду: они боятся и не доверяют малайцам. Люди инчи Анды приготовляют патроны к завтрашней экспедиции. Воспоминание о Богоре наполняет меня иногда очень горьким чувством. Урок: не привязываться ни к кому и не верить в других.
Вечером сильный пароксизм лихорадки.
18 декабря. Отправляюсь, несмотря на головную боль, в Палонг.
22 декабря. На пятый день плавания вверх по реке сегодня причалили мы к плоту около хижины помулу, где пишу теперь при свете даммарового факела.
Плавание представляет то удобство, что можно спокойно наслаждаться красивою местностью, между тем как при путешествии пешком приходится более обращать внимания на то, что у ног: на пни, лианы, камни и т. д., что мне, к досаде моей, пришлось много раз испытать; думаешь лучше видеть страну, нет — видишь меньше. Удобство — важная вещь в жизни. Туземная пирога состояла из очень плоско выдолбленного ствола, который посредине был не уже как около 1.5 м; длина всей пироги, которая называется здесь яло, около 8 м. Большая часть ее снабжена крышей из кадьяна. Переднюю часть занимают гребцы, которых у меня было четыре. Я провел первую ночь в хижине китайца в Букит Копон, другие три — в яло, в лесу, затопленном высокою водой. Были прекрасные лунные ночи. Здешний помулу сопровождает меня. Много раз думал о Л. и о Богоре!
23 декабря. Утром, переменив людей (место Измаила заступил помулу Хусейн), отправились я, мой багаж и люди в двух очень узких прау сперва по речке Пырла, затем наши яло начали лавировать между стволами. Я, к удивлению, заметил, что мы незаметно из русла речки вышли в залитый лес. Глубина, смеренная в нескольких местах, была с лишком 2 м, но так продолжалось не более часа. Яло могло только с трудом изворачиваться между пнями и лианами. Мы вышли в болотистом месте. Люди разобрали багаж, каждый по небольшой ноше, и мы отправились; шагая в грязи или балансируя по скользким пням, переходили несколько раз через речку Пырлу и приток ее Клыду. Пришли к двум хижинам Лубу-Копон, где моим людям очень хотелось остаться. Было только половина двенадцатого, и я объявил, что отправимся в путь в час. Так как здесь дорога разделяется, одна — в Кратон на северо-восток, другая — в Бадон (селение оран-райет) на северо-северо-запад, куда я сперва хотел отправиться, то, позавтракав, я отделил несколько вещей, которые захвачу на возвратном пути, направляясь к реке Кратон.
Довольно сильный пароксизм лихорадки захватил меня дорогой; мокрые по колено ноги с утра и палящее солнце подействовали скорее, чем я предполагал. С удовольствием отдохнул полчаса в покинутой малайской хижине в Будян; около нее я увидал в первый раз ловушку для тигров, которых здесь немало. Голова кружилась и болела, когда отправились далее. Помулу и люди говорили, что идут только потому, что туан приказал, и что мы не дойдем до селения; но в 4 часа 30 минут я увидал между деревьями просвет и спросил: что это? Мне ответили — Нанка (несколько малайских хижин) и Кобон. Перейдя через р. Пырлу, не знаю уже, в который раз, по пням, которые лежали во всех направлениях на плантации, мы пробрались к шаткой веранде около хижины на очень высоких шестах: жители боятся посещений тигров.
Здесь садят преимущественно уби-каю и каладиум; рис — редкость.
Я расспрашиваю при каждом удобном случае всех встречных об оран-утан, надеясь, что узнаю что-нибудь новое, но мне повторяют почти постоянно одно и то же, что оран-утан едят улал, тикус, что ни риса, ни соли им не нужно, что даже некоторые умирают, если им дать пищу, которую употребляют малайцы, что переменяют часто жилье, не строят хижин, а пондо, остаются один-два месяца здесь, потом уходят, что, кроме узкого пояса, ничего не носят, согревают тело, нося головешку с собою, едят даже пиявок, обезьян и т. д., но что малайцы иногда берут женщин оран-утан (они не могли здесь это отрицать, как в Лынге), но не обратно. Узнал, что здесь якун называются оран-райет, а далее, около р. Кратон, — оран-утан, что оран-райет не любят, когда из называют якун.
