Путешествия к Лобнору и на Тибет - [370]
Деревня Полу расположена при слиянии рек Кураба и Тереклика на абсолютной высоте 8200 футов. Глиняные сакли в этой деревне тесно скучены; садов нет,[968] но много землепашества. Вокруг поселения и по обеим названным речкам разбросаны поля, всего, я полагаю, около сотни десятин. На них засевают ячмень, пшеницу и горох; другие хлеба здесь не растут.
Помимо земледелия, жители Полу занимаются скотоводством – содержат много баранов, в меньшем числе коров и лошадей. Последние хотя небольшого роста, но славятся своей крепостью и выносливостью. Теперь лошадей у полусцев немного, ибо китайцы, заняв по смерти Якуб-бека Восточный Туркестан, озаботились прежде всего уничтожить туземных лошадей, дававших возможность быстро действовать в случае восстания. Лошади отбирались китайцами для себя, частью же умерщвлялись: их расстреливали, иногда же, по словам полусцев, заводили зимой в реки, или прямо обливали на морозе водой и замораживали. Хозяевам оставлены были лишь в небольшом числе кобылы, от которых имеется нынешний приплод.
В одной версте от деревни Полу, вверх по р. Тереклик, находится мазар, где похоронен Клич-бура-хан, сын черченского царя Аллик-мази. Мазар этот, утыканный, как обыкновенно на здешних магометанских кладбищах, жердями с привязанными к ним тряпками и хвостами яков, лежит на вершине довольно высокого и крутого холма, внизу которого видны две небольшие пещеры; в них иногда временно поселяются желающие спасаться от мирских сует. Затем также в расстоянии версты от описываемой деревни, но уже вверх по р. Кураб, видны небольшие остатки некогда бывшего здесь городка мачинцев.
Колония Полу входит в состав Кэрийского округа. Общественными делами этой колонии заведует выборный аксакал. Старше же его некий халпэ (т. е. настоятель, или игумен монастыря), старик, который хотя и не занимает определенной по администрации должности, но советы его слушаются охотно.
В Полу проведены были нами пять суток. Подобно тому как некогда в Ясулгуне, так и здесь, мы вскоре подружились с туземцами. Они теперь откровенно говорили, что за несколько дней до нашего прихода получено было из Кэрии от китайцев приказание ничего нам не продавать и не давать вожаков; притом китайцы чернили нас самым гнусным образом. Полусцы отчасти поверили этому; даже спрятали свои лучшие вещи и одежду в горах, опасаясь грабежа с нашей стороны; попрятали также и своих женщин. Видя теперь совершенно противное, те же полусцы не знали, как услужить нам, продали все, что было нужно, и назначили вожаков. Китайцам же в Кэрию хитро написали: «Мы не можем исполнить ваши приказания относительно русских, ибо они грозят нам силой; сами мы сопротивляться не в состоянии. Если вы сильнее русских, то придите сюда и расправьтесь с ними». Дружба наша с жителями Полу вскоре возросла до того, что они дважды устроили для казаков танцевальный вечер с музыкой и скоморохами. На одном из таких балов присутствовал и я со своими помощниками. Местом для залы избран был просторный двор сакли и устлан войлоками. Музыка состояла из инструмента вроде гитары, бубна и простого русского подноса, в который колотили по временам. Все гости сидели по бокам помещения; для нас были отведены почетные места. На средину выходили танцующие – мужчина и женщина. Последняя приглашается кавалером вежливо, с поклоном. Пляска состоит из довольно вялых движений руками и ногами в такт музыки. Зрители выражают свое одобрение криком во все горло; иногда же вдобавок к музыке поют песни. В награду музыкантам собираются деньги на подносе, который, по обычаю, проносят над головами танцующих. Наши казаки также принимали участие в общем веселье и лихо отплясывали по-своему под звуки гармони; инструмент этот приводил слушающих в восторг. В антрактах танцев появлялись скоморохи: один наряженный обезьяной, другой козлом, третий, изображавший женщину, верхом на лошади; выделывали они очень искусные штуки. Сначала наше присутствие немного стесняло туземцев, которые даже извинялись, что их женщины не могли хорошо нарядиться, ибо лучшее платье, вследствие китайских наветов, далеко спрятано в горах; потом все освоились и веселились от души. Вообще наши казаки до того очаровали местных красавиц, что, когда мы уходили из Полу, женщины плакали навзрыд, приговаривая: «Уходят русские молодцы, скучно нам без них будет».
Неудачный разъезд. Расспросами в Полу мы узнали, что вверх по ущелью р. Кураб существует проход в Тибет, но что дорога эта крайне трудная, да притом недавно еще умышленно испорчена китайцами. В прежние времена тем же ущельем пробирались на плато Тибета золотоискатели; изредка тибетцы привозили на продажу лекарства; в 1871 г. здесь прошел из Ладака в Кэрию и обратно пундит; в 1877 г. курабская тропинка была немного исправлена по приказанию хотанского правителя Нияз-бека, рассчитывавшего этим путем удрать в Индию по падении царства Якуб-бека; затем вскоре та же тропа пришла в прежнюю негодность. Вот все, что мы могли узнать насчет столь важного для нас пути. Чтобы окончательно убедиться в его недоступности, я отправился с двумя казаками в разъезд вверх по Курабу. Первые 9 верст от д. Полу пройти, даже со вьюком, [можно] довольно хорошо. Затем, от впадения справа в тот же Кураб р. Там-чю, начинается дикое и узкое (местами лишь сажен 20–30 в поперечнике) ущелье. С обеих сторон его стесняют громадные скалистые горы; дно же усеяно крупными валунами, по которым с шумом бежит быстрый Кураб. Перейти эту речку вброд, во время высокой воды, невозможно.
