Путешествия Дюмон-Дюрвиля - [3]

Несколькими днями позже «Ля Шевретт» снимается с якоря. Путь — в Константинополь. Там Дюмон-Дюрвиль лично обо всем расскажет послу и передаст ему свой отчет.

Посол в далеком Константинополе маркиз де Ривьер не колеблется ни минуты. И приказывает одному из секретарей посольства, виконту Марцеллюсу, приобрести статую.

Но пока посланное за ней судно «Л'Эстафетт» плывет на Милос, тучи над статуей сгущаются. Здесь — каким только ветром его занесло — появляется некто Ойкономос Верги, священник, близкий к Николаки Мурузи, одному из должностных лиц в Константинополе, фактически управляющему всеми греческими островами. Правда, в данный момент Верги находится в немилости у Мурузи. Но тем более ему хочется восстановить свое положение. Статуя, о которой говорит весь Милос, ему как дар неба. Он прекрасно понимает, что Мурузи будет обрадован этим подарком. Но Брест уже предупредил Иоргоса, что за статуей скоро приедут.

Верги просит, стращает, поит старейшин и Иоргоса и (как-никак остров подчинен Турции, и местные жители во многом зависят от Мурузи) в конце концов добивается согласия на покупку статуи.

Двадцать третьего мая 1820 года «Л'Эстафетт» входит в гавань Милоса.

Статуя у Верги, он грузит ее на свое судно. В завязавшихся переговорах с французской стороны принимают участие вооруженные матросы. Во всяком случае они сопровождают Марцеллюса.

В конце концов французы получают статую. И отдают Верги деньги, которые тот уплатил за нее.

Задание выполнено: «Л'Эстафетт» распускает паруса и двадцать пятого мая 1820 года покидает Милос. Курс — Франция.

Первого марта 1821 года специально прибывший в Париж маркиз де Ривьер преподносит дивную статую в дар королю Людовику XVIII. Вскоре она попадает в Лувр.

Статуя могла изображать только богиню — таково было общее мнение. Венерой Милосской — окрестил ее первый исследователь, секретарь Французской Академии художеств, Катрмер де Кинси.

Справедливости ради следует сказать, что Венерой ее называли и Брест, и Дюмон-Дюрвиль. У этой чудесной статуи был только один крупный изъян: левая рука отсутствовала, а правая безжизненным обрубком едва-едва доходила до нижней линии груди.

До сих пор идут споры о том, каково было первоначальное положение рук у Венеры. И были ли они, кстати, когда Иоргос нашел статую. Одно из важнейших свидетельств принадлежит Дюмон-Дюрвилю: ведь он был в числе тех немногих людей, которые видели статую еще в те времена, когда она находилась на острове. Вот оно: «Статуя (я обмерил обе ее части по отдельности)… изображала обнаженную женщину, которая в левой поднятой руке держала яблоко, а правой придерживала красиво драпированный пояс, небрежно ниспадавший от бедер до ног». А дальше следует фраза, которая вызвала немало толков: «В остальном и та, и другая рука повреждены и в настоящее время отняты от туловища».

Под «настоящим временем» Дюмон-Дюрвиль, очевидно, разумел те дни, когда он был еще на острове.

Слова Дюмон-Дюрвиля подтверждает еще один очевидец, консул Брест, который в известном уже нам письме к Давиду (мы его уже частично цитировали), датированном двенадцатым апреля, то есть на четвертый день после находки статуи, писал: «Местный крестьянин нашел на принадлежавшем ему участке три мраморные статуи. Одна из них изображает Венеру с яблоком раздора в руках; она несколько покалечена, руки у нее поломаны (под второй и третьей статуей Брест подразумевал статуэтки-гермы. — А. В.)». И тот же Брест в письме от двадцать шестого ноября 1820 года, написанном уже после того, как маркиз де Ривьер самолично побывал на Милосе, сообщал: «Его превосходительство приказал мне заняться поисками рук и других обломков статуи, но для этого надо добиться специального разрешения у турок, которое дало бы возможность производить раскопки за наш собственный счет. Есть основания надеяться, что в той же самой нише, где ее нашли, можно разыскать и другие предметы».

Нет, право, не так-то просто доказать, что статуя якобы, как утверждали некоторые историки искусства в конце XIX века, да и в нашем веке, была найдена с целыми руками и что она изображала Венеру с яблоком Париса. Все тот же Дюмон-Дюрвиль был далеко не так категоричен. Он писал: «Все эти атрибуты, казалось бы, вполне подходят к Венере во время суда Париса, но где тогда Юнона, Минерва и красавец пастух?»

Неподалеку от Милоса он побывал еще на одном небольшом острове, точнее, группе островков. Всего их было пять. Три образовали нечто вроде кольца, а два находились в центре этого кольца. Некогда это был единый вулканический остров, диаметром примерно в восемнадцать километров. Его венчала широкая, конусообразная гора.

Во Франции остров был известен под именем Санторин. Ныне его называют Тира. В последние годы ученые связывают колоссальное извержение местного вулкана, которое произошло где-то между 1500 и 1450 годами до новой эры, с последовавшим за ним упадком критской цивилизации.

Дюмон-Дюрвиль был одним из первых исследователей, занимавшихся геологией этого необычного острова, едва ли не самого опасного среди множества вулканических центров Кикладской вулканической зоны, островной дугой протянувшейся через Эгейское море.