Путешествие вокруг вулкана - [25]

Сколько мы — работники лесничества — потратили сил и здоровья, пока научили лесозаготовителей беречь лес, думать не только о сегодняшнем дне, но и о будущем! Смотришь, такой высокий, хороший подрост, а его нещадно губят. А ведь чтоб посеять и вырастить такой подрост, надо лет пять-шесть, а то и больше. Ведь что было: у лесозаготовителей своя технология, как бы «кубиков» побольше дать, а там буквально хоть трава не расти. А у нас своя: как сохранить подрост, семенные деревья, красивые урочища, древние кедровые рощи, не оголить берега рек. Взываешь к совести, справедливости, благородству, а в ответ слышишь: «Вы нам морали не читайте, с нас план спрашивают. Нам надо рубить, где поближе да получше, скорее и больше!»

Бросаешься к директору леспромхоза, ко всякому другому, власть имеющему… Да что говорить! Боролись и победили! Конечно, много не вернешь. Был чудесный сосновый бор за Кенжой… Теперь там осинник, кустарники. А ведь будут города! Уже открыты месторождения киновари, олова, свинца. Два-три поколения пройдет, пока вырастет такой сосновый бор.

Мария Кирилловна зябко повела плечами. Я подбросила в костер валежника.

— Теперь деревья валят на узких полупасеках вразвал и трелюют по двум волокам вершиной вперед, — снова заговорила Мария Кирилловна о подросте. — А на других участках, в иных условиях, лесозаготовки ведутся поперечно — ленточным способом. Валку деревьев ведут с двух узких просек вершиной на волок, трелевку — вершиной вперед. Это позволяет сохранить подрост. Теперь лесорубы трудятся на совесть. Лозунг у них: «срубил дерево — посади два!». Но чего это стоило новому директору… В соседнем лесничестве до сих пор лесорубы подроста не сохраняют, волоки заранее не подготавливают, деревья трелюют за комли, валят как попало. Какая уж там передовая технология! Теперь на новом месте, с новыми людьми, все начинать сначала. Люди здесь разные… Многие из заключения — уголовники. К каждому свой подход… Справлюсь ли я?

— Конечно, справитесь!

— Начинать, как говорится, на пустом месте…

— Это еще интереснее, Мария Кирилловна!

— Да, пожалуй…

Мария Кирилловна посмотрела на меня, усмехнулась, хотела что-то сказать, но промолчала. Я почувствовала, что краснею.

— Это вы подумали: легко ей говорить, а сама уедет к осени в Москву… Ведь подумали, правда?

— Подумала, Тася, простите!

— Ну, вот! — Я наклонила пылающее лицо к костру. — А мне, Мария Кирилловна, как раз хотелось бы работать на Ыйдыге. Берите меня лесничим!

Пинегина живо обернулась ко мне.

— Это вы серьезно, Тася?

— Вполне серьезно.

— Но как же так вдруг…

— Совсем не «вдруг»! Наоборот, для меня и моих родных было неожиданностью, что меня оставили при кафедре. Для моих товарищей тоже. Студенты не считали меня особенно умной…

— А вы сами тоже так думаете?

— Конечно, нет! Я гораздо умнее, чем кажусь. Не смейтесь! Профессор-то это знает. Он думает, что из меня выйдет настоящий ученый.

— Что вы под этим понимаете?

— Настоящий ученый? Ну, который не может не заниматься наукой! Не ради научных степеней, званий, зарплаты и тому подобного, а ради самого узнавания. Настоящий ученый остается ученым в любых условиях. У нас был знакомый биолог, так он в ссылке экспериментировал на тараканах. Ему хотелось разобраться, кто прав в вопросе о наследственности, ведь есть несколько точек зрения. Он развел в избе целое скопище тараканов. И жена терпела его и тараканов — ради науки! Ни одного таракана нельзя было задавить: они все были меченые.

— О! И что же с ними потом сталось?

— С тараканами?

— Нет, с этим биологом и его женой.

— Когда его вызвали в министерство и восстановили на прежней работе, он еще года четыре жил в Казахстане, так как надо было довести опыт с тараканами. Вот что значит настоящий ученый. На всякие жертвы способен ради науки. Я тоже способна на жертвы (кроме тараканов). По-моему, ученому-лесоводу полезно лет десять-пятнадцать поработать в лесу. Разве не так?

— А потом?

— Время покажет, что из меня выйдет… И где я буду тогда нужнее — в лесу, или на кафедре, или в научно-исследовательском институте. Лесничество же не монастырь; если уж постричься, то навеки. Впрочем, Ярышкин наш из монастыря и то ушел!

Мария Кирилловна рассмеялась:

— С вами, Тася, не соскучишься. А если серьезно… У вас есть своя научная тема, которая вас лично интересует?

— Есть. Меня многое интересует. Во-первых, лесная гидрология. В частности, отепляющее влияние рек на климат. В Сибири это особенно интересно проследить. Водоохранная роль леса… У меня ведь и дипломная работа была на эту тему. Я тогда изучила чуть ли не всю литературу по этому вопросу. Еще далеко не все сказано о гидрологической роли леса. Вообще, как это ни странно, глубокого познания природы леса еще нет ни в нашей науке, ни за рубежом. Затем… Ну, это уже мечта… Все равно, как если бы я мечтала полететь на Марс!

— Что ж, полететь на Марс — это уже реальный план. Мы еще будем читать об этом в газетах. Какая же у вас мечта, Тася?

Я с минуту помедлила. Говорить или нет? Даже Михаилу Герасимовичу я еще не говорила. Никому. Скажут: фантазерка! Но Марии Кирилловне я почему-то рассказала.