Путешествие в тайну - [12]

Автор сочинений по политэкономии и истории, талантливый публицист, Орлов был лишен возможности общественной деятельности. После его смерти А. И. Герцен записал: «Я посылаю за ним в могилу искренний и горький вздох; несчастное существование оттого только, что случай хотел, чтоб он родился в эту эпоху и в этой стране».

Доехать до усадьбы просто: электричкой от Курского вокзала до Подольска, а там маршруткой (№ 65 или 15) до Дубровиц.

Из Москвы машиной по магистрали М-2 или через Бутово на Подольск. 20 километров от МКАД.

История вторая. Про пасынка Наполеона

Как только настало время ужина, на импровизированном капище у Евгения Борисовича весело затрещал костер, а от беседки потянуло аппетитным запахом запеченного в травах мяса. У мангала колдовал с дюжиной бутылочек, пакетиков и сосудиков Пилигрим, уже освоившийся на даче генерала. Он доставал из кастрюли большие куски маринованного мяса обваливал их в смеси каких-то экзотических трав, поливал всякими соусами и примочками. Что-то накалывал на шампуры, что-то клал в барбекюшные сетки, но все уже скворчало и шипело. При этом он не забывал поливать это все смесью лимонного сока, сухого вина и еще какого-то колдовского зелья, изредка сам прихлебывая из всех бутылей, что были у него под рукой. Запах этот не мог не привлечь соседей, и через минут десять раздался скрип калитки.

– Можно к вам?

– Входите Маша, входите. А где ваш Санчо-Панса? – встретил ее Евгений Борисович.

– Он за лавашем пошел в лавку. Там лаваш свежий привезли, – пояснила соседка.

– И это правильно, товарищи, – изрек Пилигрим. – Лаваш сейчас актуален как никогда! Вы, Машенька, берите зелень там всякую, помидоры, огурцы… И накрывайте полянку там же, где вчера. – Пока мясо дойдет, Леша уже здесь будет.

Не успели они фигурно разложить мясо на большом узбекском блюде, как увидели Лешу. Вернее его голову, гордо возвышающуюся над забором. Он деликатно постучал в ворота и, получив разрешительное «да», вошел в сад. В руках у него был горячий лаваш. Все расположились на старых местах и приступили к долгому и сытному ужину. Минут через сорок, откинувшись в кресле и попивая из бокала красное вино, Пилигрим сказал, будто продолжая вчерашнее повествование:

– С картами и войной 1812 года у нас была связана еще одна история. Помнишь, Борисыч, матушку Елизавету?

– Матушку Елизавету? – переспросил генерал. – Помню, конечно. Действительно забавная история. Ну, расскажи. Весьма поучительная байка.

– Все произошло, как в кино, – неспешно начал рассказчик…

В этот раз звонок был из Министерства иностранных дел, и звонок официальный. На том конце провода мягкий и вежливый дипломатический голос поинтересовался, не мог бы уважаемый Евгений Борисович уделить немного времени высокой особе из Франции по весьма неожиданному делу. По всей видимости, делу для него профильному. Голос так и сформулировал: «профильному», чем весьма позабавил и насторожил генерала. О его профиле, то есть об оккультном направлении, знал очень ограниченный круг лиц. Значит, звонок одобрен на самом верху. А это еще и значило, что французская персона действительно «птица высокого полета». За пять минут они договорились о встрече в кафе гостиницы «Националь» и еще за минуту о привлечении к делу Пилигрима. Скорость согласия убедила генерала, что и эта просьба была ожидаема дипломатом, и ответ заранее согласован.

Он встретил приятеля у подъезда гостиницы. Войдя в предусмотрительно распахнутые швейцаром двери, генерал поискал взглядом тех, кто их ждет. На все кафе был единственный занятый столик в центре зала. За ним сидела и не спеша пила кофе дама бальзаковского возраста. Ни переводчика, ни сопровождающих… Генерал и Пилигрим уверенно подошли к столику и представились. Дама царственным движением руки пригласила их к столу, кивнула официанту и только после этого, протягивая ручку для поцелуя, представилась сама.

– Матушка Елизавета, в миру Елизавета де Богарне, герцогиня Лейхтенбергская, княгиня Эйхштадская и прочая, и прочая. Милости прошу.

Пришедшие приложились к ручке, только что не щелкнув каблуками. Присели к столу. Официант поставил кофе. Настоявший кофе. Не экспресс-бурду, не американский бочковой, а настоящий кофе по-турецки, а к нему сахар в сахарнице с щипчиками, молочник со сливками и ледяную воду.

– Мы все внимание, – отхлебнув глоток ароматного напитка, произнес Борисыч.

– Пейте, пейте. Кофе не должен остыть, – она говорила по-русски без акцента.

Когда оба допили кофе. Дама еще подержала паузу, потом начала тихим голосом.

– Позвольте, я начну издалека. Знаете ли, господа, мой предок был сыном Наполеона Буонопарте. Точнее, если говорить по-русски, он был ему пасынком. Сыном его жены Жозефины от первого брака. Его имя Эжен де Богарне. Евгением он станет после крещения в православие. Ко времени московского похода императора он носил титул вице-короля Италийского и командовал 20-тысячным отрядом, который шел на Москву по Старой Смоленской дороге. В Бородинской битве его войска взяли село Бородино и укрепились на Бородинских высотах. В середине дня по приказу Наполеона его люди атаковали Курганную высоту и ценой огромных потерь заняли ее. После сражения мой предок с остатками своего корпуса пошел на Звенигород и встал на бивак в Сторожевской обители. Не думаю, что рассказала вам что-то новое, поскольку вас представили мне как очень эрудированных господ, – она посмотрела на них из-под опущенных ресниц очень проницательным взглядом.