Путешествие в страну Артиколей - [3]

Судно наше «Allen» вполне приспособлено было для дальнего морского плавания. Первое время нам казалось необходимым проверять курс чуть ли не каждую четверть часа. Но мы скоро убедились, что в этом никакой надобности не было. Ночью шли под ветром, и, просыпаясь утром, к большому нашему удовлетворению, оказывались на верном пути.

Были у нас и три встречных бури, из них одна довольно сильная, и Анна доказала тогда свою отвагу.

Как я предвидел уже с первых дней нашего знакомства, она оказалась идеальным спутником. Это она, отличная организаторша, сделала в Сан-Франциско все нужные запасы, и у нас все время был простой, но вкусный, здоровый стол. Дурное настроение было ей совсем чуждо. Даже в минуты опасности ей не изменяли естественность и точный, верный жест. Я ее называл «Ваша Ясность». Отношения наши были простые, дружеские. Ни ухаживания, ни покровительственных забот о себе Анна не допустила бы. Сказать, что мы жили, как два брата, было бы плоскостью, пожалуй. Но все же это вернейшее определение наших отношений. Должен, однако, полной точности ради, сознаться, что мое отношение к ней было несколько сложней: я часто ловил себя на чувстве нежности, на желании... Но тогда я быстро принимался за какую-нибудь работу и старался думать о чем либо другом.

В мой план входило с Гавайских островов направиться на Таити, но сделав крюк, с тем, чтобы повидать Маркизы и Туамоту[4]. Гонолулу меня разочаровал: американское Монте-Карло. Мне казалось, что эти огромные кольца из белого коралла, поблескивавшие над поверхностью моря, дадут нам наконец новое, невиданное зрелище. Дней двадцать спустя после отплытия из Гонолулу, наблюдение, сделанное мною, убедило нас в том, что мы находились на 161 град. 2 мин. западной долготы и 5 град. 3 мин. северной широты. Мы приближались, стало быть, к группе островов Фаннинг, к островам утесистым и пустынным, но на которых, по морскому указателю Финдлея, должна была находится английская телеграфная станция. Я рассчитывал сделать там новый запас пресной воды.

К вечеру мы вошли в полосу морской зыби. Небольшие коварные волны ударялись в форштевень нашего судна частыми, неровными ударами. Гребни волн рассыпались белопенными брызгами. А там поднялся ветер, усиливавшийся с каждой минутой, и черные, как чернила, тучи заслонили горизонт высокой стеной. «Аллан» стал сильно крениться. Жарко было, как в паровом котле. Мы видели уже серьезные шквалы, но скоро поняли, что это были детские забавы в сравнении с этой бурей. Ветер неистовым галопом гнал по небу черных бешеных коней. Мы окружены были огромными, бушевавшими волнами, и каждая из них, взметнувшись, покрывала палубу, и судно, накренившись, погружалось в воду. Мы шли на всех парусах, но приходилось крепко держаться за мачту, чтобы ветер не снес нас в пучину. Выпрямленная бурей, с приподнятыми волосами, неподвижными бровями, Анна была в эти часы восхитительна: морская богиня. В полночь ясно стало, что бороться с усиливающейся бурей мы бессильны.

— Пойдем, отдохнем, — предложила Анна.

Каюта полна была воды, хотя мы заблаговременно опустили заслонки над решетчатыми окошками. Но мы были так утомлены, что, кое-как выкачав воду, крепко уснули.

Несколько часов спустя нас разбудил странный шум, сильные удары в бока нашего судна. День ли был? Ночь? — Ни зги не видно было. Судно стояло под крутым наклоном, как крыша дома. Держаться на ногах не было никакой возможности. С большими усилиями вскарабкался я на палубу. Тучи были так густы, небо так низко, что, несмотря на дневной час, на расстоянии тридцати метров ничего нельзя было разглядеть. Волны были высоты ужасающей. Оказался сломанным бугшприт. Это он и стучал по судну. Я пожалел, что не послушался совета Анны — без него можно было отлично обойтись.

«Аллан» представлял собою лишь жалкий обломок. Я кликнул Анну. Мне нужна была ее помощь для того, чтобы срезать бугшприт, который мог каждую минуту разнести судно в щепки. «Мне кажется, что мы погибли» — сказал я. Она глубоко вдыхала соленый воздух и улыбалась.

После часовой работы, во время которой меня несколько раз едва-едва не снесло в море, мне удалось, однако, срезать бугшприт. Одной опасностью меньше стало. По лицам нашим хлестал горячий, слепивший глаза дождь. Мы опять спустились в каюту. Одежда на нас в возне с бугшпритом изорвалась в клочки. Анна хотела переодеться, сундуки оказались затопленными водой. Но что еще хуже было: инструменты сбились в хаотическую кучу, хронометра моего мы никак найти не могли, от часов Анны остались одни осколки. Морские карты превратились в мокрый ком бумажной массы. Если мы не пошли ко дну, то плыть дальше мы могли бы лишь при возможности хотя бы приблизительно вычислять ход судна. Но как плавать без мачт и парусов? К счастью, эти мрачные мысли наши вновь были прерваны неодолимой усталостью и сном.

III

Когда я раскрыл глаза, меня поразили царившие кругом спокойствие и тишина. «Аллан» бесшумно покачивался на волнах. В окошко брезжил нежно-серый рассвет. Одним прыжком я выскочил на палубу, где ждало меня восхитительное зрелище. Перед нами на желтое, как шафран, небо выходило солнце. Ветер улегся. Ровными, длинными рядами растянулись по небу золотистые, лиловые облака. Блестящее, желтоватое небо отражалось в воде, тихо плескавшейся кругом судна.