Путешествие в молодость, или Время красной морошки - [28]

В кабинете председателя, меблированном точно так, как тысячи кабинетов районных председателей по всей нашей огромной стране, начиная отсюда, с берегов залива Лаврентия и кончая таким же кабинетом где-нибудь в Калининградской области, за продолговатым столом, приставленным к председательскому, сидело несколько мужчин и одна полная, миловидная женщина. Навстречу мне поднялся рослый человек с округлым лицом и странноватым взглядом чуть косивших глаз. Редкие светлые волосы убегали назад от высокого чистого лба.

— Ну, здравствуйте, — с улыбкой произнес он.

Я сразу догадался, что это и есть председатель Магаданского областного Совета.

— В Магадане, — продолжал председатель, — вы, так сказать, проигнорировали Советскую власть, посетив только обком партии…

За дружелюбным тоном угадывалась укоризна, но откуда я в те годы знал всю субординацию, весь этикет, правила поведения в областных и районных центрах, да и отношение к собственной персоне, прямо скажу, не было уж таким, чтобы считать свой визит каким-то знаком внимания.

В кабинете, видимо, шло деловое совещание. Председатель, как в дальнейшем выяснилось, намеревался посетить самые отдаленные села, а местные товарищи упорно навязывали ему совсем другие.

— Как же не побывать в колхозе имени Ленина? — уговаривал местный председатель Валютин. — У них большие достижения и большие планы: заменить кочевую ярангу передвижным домиком на полозьях. Хотим произвести настоящую революцию в тундровом быте — освободить оленевода от древней, дымной яранги, как символа прошлого…

Валютин внешне больше походил на университетского профессора, высокий, тонкий, тщательно и даже элегантно для залива Лаврентия одетый.

— Погодите, погодите, — спокойно возразил Яковлев, — Достижения — это воздух социализма, наше обычное дело. Во всяком случае, так и должно быть. А обращать внимание надо на то, что мешает идти дальше… Какое селение вы советуете посетить?

Вопрос был обращен ко мне, и я, правду сказать, не был готов ответить сразу.

— Он, конечно, скажет, что надо ехать в Улак, — улыбнулся Валютин.

После долгих и далеко не радостных размышлений я уже склонялся к тому, чтобы все же побывать в Улаке, что бы меня там ни ожидало… И неплохо бы в компании большого начальства, которому, естественно, будет предоставлен транспорт. Возможно, даже и вертолет.

Но тут я сказал:

— А почему бы не поехать в Нунэкмун? Он же тут, рядом — плыть не больше часу… Тем более, как я слышал, в райисполкоме есть своей вельбот.

— Это правда? — Яковлев повернулся, к Валютину. — У вас есть вельбот?

— Вельбот-то у нас есть, — замялся Валютин, — Но некому управлять… Капитан в отпуске.

— Как же так? — удивился Яковлев. — В самую навигацию капитан в отпуске?.. А что вельбот — это большое судно?

— Какое большое судно? — усмехнулся я, не ведая того, что навлекаю на себя, — даже школьники прекрасно управляют им. У нас в школе, в Улаке, был свой вельбот, и мы плавали даже в Нуукэн и Кэнискун…

— Ну вот, — спокойно сказал Яковлев, — вы и поведете вельбот в Нунэкмун. А моторист у вас есть?

— Моторист есть, — вздохнул Валютин, неодобрительно глянув на меня.

— Значит, завтра с утра в путь, — подытожил Яковлев, подавая мне на прощанье большую, пухлую руку.

В назначенный час я спустился на берег, где возле райисполкомов к ого вельбота уже толпились мои будущие соплаватели.

Среди них два журналиста. Один бурят Кеша Иванов, представитель газеты, и другой Володя Шахов, радиокорреспондент с новинкой тех лет — портативным магнитофоном через плечо. Они поздоровались со мной как со старым знакомым и капитаном судна, обыкновенного охотничьего вельбота, стоящего у уреза воды. Одеты корреспонденты были отнюдь не для морского путешествия в открытом суденышке: их демисезонные пальто уже вобрали в себя довольно много сырости.

Погода с утра тревожила меня.

Я посмотрел на неспокойный залив, ощутив лицом упругий ветер, тот самый коварный кэральгин, который хоть и дул сегодня не так свирепо, но таил в себе еще далеко не растраченную силу.

— Значит, вы будете нашим капитаном? — учтиво спросил меня Кеша Иванов, едва скрывая сомнения в моих мореходных познаниях.

Столкнули вельбот в воду, и моторист, оказавшийся старым знакомым, эскимосом из Нуукэна Акалюком, бывшим работником собачьего питомника, сказал мне по-чукотски, что погода не очень хороша даже для плавания в Нунэкмун.

— При таком ветре возле мыса большая волна. — Акалюк говорил с невозмутимым выражением на своем скуластом лице. — Причалить будет трудно.

Здесь я был только капитаном, а решения принимали два председателя, которые уже спускались на берег, хорошо экипированные для сырой и дальней дороги: на Яковлеве было добротное, но уже порядком послужившее ему кожаное пальто, на голове фуражка защитного цвета, хорошо знакомая нам по портретам Сталина. Валютин был в военной плащ-палатке и резиновых сапогах.

— Готовы? — весело и бодро спросил Яковлев.

— Готов, — не очень громко ответил я.

Я успел проверить руль и румпель, а также длинное рулевое весло.

Теперь дело было за Акалюком. Обычно подвесные моторы в такую сырую погоду заводились плохо, но двигатель шведской фирмы «Пента» был еще новый и заработал с первой попытки.