Путешествие по солнцу - [6]

Что же касается до окружного Начальника Нуци-Пуци, против которого он теперь ведет тяжбу, то это бывший его приятель на Юпитере, человек с пустою головою, который на своей планете всегда хвастался своею справедливостью, и жестоко порицал несправедливость других потому что он там не имел случая и власти, делать зло; по этому Бррш-Гник сделал его окружным Начальником для испытания; когда процесс его с Фли-гли кончится, и он получит достойное наказание, тогда напомнят ему его хвастовство на Юпитере, чтобы ему доказать, как мало можно надеяться на слова смертного, пока он делами своими не доказал справедливости их и что честность человека не надежна, пока не испытана. Таким образом испытывают у вас всех, которые на своей планете были добрыми людьми, потому что не имели случая делать зла».

Я низёхонько поклонился профессору Правдолюбия Криб-краб-тунью, усердно поблагодарил его за объяснение, и просил позволения впредь обращаться к нему с моими недоразумениями; что он мне охотно позволил; ибо это щекотало его самолюбие, что я предпочёл его всем прочим солнечным учёным. Самолюбие есть такая невинная слабость, что едва ли найдется во всей вселенной человек и даже человечек, который бы был к ней нечувствителен.

Ушед от Криб-краб-тунья я подумал: — «не худо, ежели бы и у вас на земле сумели так хорошо растолковать нравственную пользу и справедливость всех злоупотреблений.» — Теперь, может быть; узнав, что на солнце бывает за это возмездие, будут сносить и на нашей планете свое горе с большим смирением, в надежде отплатить своим гонителям на солнце благородным образом по примеру Врли-лона; ибо можно себе представить, что будет чувствовать Фли-гли, когда со временем узнает, что этот Врли-лон есть тот самый, которого он прежде столь жестоко обижал на Юпитере, и после на солнце получал от него тайным образом милостыню?

На солнце нет смертной казни, а наказания особенного рода; на прим, привязывают к шесту, и вертят определённое время над газовым огоньком из земли выходящем; кладут спать на ребристый пол; завязывают глаза, чтобы не видать света, иногда по целым годам смотря по важности преступления; прикрепляют каменные шарики к зубам чтобы нельзя было жевать; скручивают так что нельзя ходить иначе, как на четвереньках; заставляют дуть в чашу с мелкою пылью; ворам вдевают кольца в ноздри, и привешивают колокольчики; или привязывают к подошвам у ног бутылки; клеветников заставляют лизать горячее железо; притеснителей невинности пеленают и укладывают в корыто, наполненное крутым рассолом в, котором наперед разварен стручковатый перец и дают таким образок преступнику мокнуть определяемое законом время; сплетнику набивают нос стручковатым перцем пополам с толченою горчицею, и проч. и проч.

Однажды во время вашей прогулки с милыми моими подругами прохожий обидел их; они заплакали; я бы охотно за них вступился, но не смел, опасаясь, чтобы обидчик не раздавил меня, как клопа; увидев же, что отец ах идет к нам на встречу, я сказал им: — «милые сестрицы, вот папенька идёт, пожалуйтесь ему.»

«Избави Боже! вскричали все, как сметь жаловаться ему прямо! здесь никто не смеет жаловаться мимо камердинера.»

«Как? и маменька ваша не смеет?»

«Нет и она не смеет; папенька очень бы за это рассердился; по здешнему обычаю всякая просьба, всякая жалоба должна идти чрез камердинера; за то они большею частью грубияны, зная, что всякая милость, всякое дело должны идти чрез их руки.»

«Но это ужасно! как не сметь жаловаться родному отцу! не сметь ни о чем его просить!»

«Точно так любезный Мизюк (так они меня называли; это по солнечному значит — милый малютка) таков у вас заведен порядок: всякая просьба, всякая жалоба, должна сперва поступить к камердинеру; причем должно ему низёхонько кланяться, и смотря по важности просьбы, натирать ему руки, более или менее, металлическою мазью; он просмотрит ее, припишет к ней свои замечания, свое мненье, и представляет ее потом своему господину поутру, прежде, нежели он умоет себе руки; — господин обыкновенно пишет — согласие с мненьем камердинера; — чтобы избавиться Труда читать все, и потом умывает себе руки: не редко случается, что камердинер просто отказывает сам не докладывая господину, и дело с концом; ибо как никто не смеет говорить о делах господину, кроме одного камердинера, то он никогда и не узнает была ли ему представлена просьба, или нет: от этого приходится иногда детям переносить жестокие обиды; ежели они не умеют ладить с камердинером: нас к этому приучают с самого детства; ибо как скоро только дитя протягивает ручки свои к отцу, то немедленно бьют его по ним; а как скоро дитя может уже понимать, что ему говорят тогда толкуют ему беспрестанно, что оно никогда не должно ничего прямо просить у папеньки, а всегда чрез камердинера; к которому заранее учат ласкаться!

«Однакож я видел, что ваш папенька часто разговаривает с вами очень ласково?»

«Да, разговаривать с ним можно; только не просить; как же кто из нас вздумает чего попросить, то он тотчас нахмурится, сердито напоминает о том, что мимо камердинера ничего не должно просить, и сам уйдёт или нас прогонит.»