Путешествие на высоту 270 - [13]
– Это же Масуд!
Масуд поднимает таз с тарелками в нем и направляется к крайней палатке. Увидев нас, останавливается. Ставит таз на землю и бежит к нам.
– Добро пожаловать, салам! – говорит он и бросается в мои объятия. – Поистине добро пожаловать, ребята ждали тебя, задержался ты!
Я кладу голову на одно его плечо, на второе. Он берет мою голову руками, смотрит мне в глаза и спрашивает:
– Как экзамены прошли?
– Спроси у него, – я указываю на Али.
Али, улыбнувшись, хлопает меня по плечу:
– В конце концов, война ведь! Она не даст тебе сдать всё до конца!
Из-за крайней палатки кто-то выглядывает. Это Мирза. Хотя мы стоим близко друг к другу, я поднимаю руки и приветственно машу ему. А он меня как будто не узнает, смотрит удивленно.
– Пойдем в палатку, – говорит Масуд. – Сейчас ребята вернутся. – Потом он добавляет громче: – Ага-Мирза, не узнал? Это Насер!
Мирза медленно-медленно идет к нам. Когда он делает шаг, его тело как бы отстает, а потом, догоняя, словно падает вперед. Его движения очень неловки, и всякому, кто его впервые видит, кажется, что он вот-вот упадет. Рукава его закатаны, а руки черны от смазки.
– На-насер, до-дор-рогой, са-салам! Све-вет очей моих. До-добро пожаловать!
Произнеся каждую фразу, он останавливается и изумленно смотрит на меня, полуприкрыв глаза. Он шагает ко мне, а потом садится на землю.
– Сто-стой там, ду-душа моя! Я са-сам к тебе по-подойду, гу-гусиным ша-шагом.
Я подбегаю к нему и подхватываю под мышки, поднимаю с земли.
– Ты что, Ага-Мирза, я в твоем распоряжении… Мы все твои слуги, вставай, дорогой!
Мы с ним обнимаемся. Он ухитряется при этом не коснуться меня грязными кистями рук. От него пахнет керосином.
– Как ты тут, Ага-Мирза?
– Да бу-буду я т-твоей же-жертвой! Жи-жизнь за тебя от-отдам! К-клянусь п-праведным Аббасом, я то-тосковал по тебе. А Али ка-какой мо-молодец: спа-асибо, Али, что па-привез его!
– Пойдемте в палатку, – говорит Масуд. – Ребята с утра как ушли на марш-бросок, так еще и не возвращались.
Мирза всё обнимает меня. Его выступающий жесткий подбородок давит на мой висок. Ему двадцать лет, и у него очень большие глаза, украшающие его необычное лицо. Масуд идет за тарелками, а мы входим в палатку. Я освобождаюсь от объятий Мирзы и кричу вдогонку Масуду:
– Ты дневальный, похоже?
– Нет, друг мой, Ага-Мирза дневальный. Я так, с посудой помогаю.
Мирза хохочет:
– Ах ты-ты не-ба-благодарный!
Рядом с палаткой первого взвода стоит разобранный керосиновый обогреватель. Мирза садится возле него и говорит:
– За-заход-дите внутрь, я до-доделаю и п-приду.
– Асгар, заходим! – говорю я.
Но тот прощается с нами, и мы заходим в палатку вместе с Али. Спят ребята прямо на полу, и весь пол застелен разноцветными одеялами: у каждого одеяла свой цвет и рисунок. На одеяле в центре палатки изображен рычащий леопард. Ближе к стенкам рядами тянутся рюкзаки, и каждый рюкзак обозначает чье-то место. Али прямо идет к рюкзаку в конце палатки и ставит рядом с ним коробку с пирожными. При этом он что-то достает из рюкзака и говорит:
– Это аджиль[13]. Матушка положила мне в дорогу, еще когда я ехал сюда, и вот до сих пор цело!
Я высовываюсь из палатки:
– Ага-Мирза, иди, орешков поедим!
– Ид-ду, – доносится его голос. – Уже за-заканчиваю.
Масуд взял горсть орешков и сказал:
– Али не выдержал, поехал за тобой.
– Хороший друг так и познается! – говорю я со смехом. – А с плохим другом я бы в преисподнюю не поехал.
Снаружи палатки слышен голос Мирзы:
– Е-если хо-хочешь в п-преисподнюю, по-попробуй не по-подчиниться ем-му. Для твоей по-пользы го-говорю, На-насер. Мы-мы с-сказали, те-тебе д-де-лать вы-вывод.
Али собрал в кучку шелуху от орехов, положил ее на одеяло и ответил Мирзе так:
– Хорошо, что тебе Аллах дал только пол-языка. А был бы ты речист и всем понятен – ох, посмотрел бы я на тебя!
Мы все смеемся, а Масуд громко говорит:
– Ага-Мирза, Али, видно, захотел кипяточку?
Слыша смех Мирзы, я удивленно спрашиваю:
– А что тут еще были за проделки?
– А разве тебе Али не рассказывал? – спрашивает Масуд.
– Нет, а о чем речь? – я вопросительно гляжу на Али.
Али хохочет как бешеный, и Масуд просит его:
– Али, сам расскажи ему!
Али говорит:
– Несколько дней назад Мирза пошел во второй взвод, и там один парень его высмеял. Мирза ничего ему толком не ответил…
– Как обычно! – прерываю я.
– Ну да… Но вскоре этот раб Божий стоит в очереди в туалет. Очередь подходит – а у него воды нет[14]! Он – к цистерне, там-то Мирза его и перехватил. Говорит: давай «умывальник», я тебе воды принесу. Тот отдал и в туалет. А Мирза – бегом в палатку, и «умывальник» наполняет кипятком! И отдает тому через занавесочку. Я как раз тогда спал в палатке. И клянусь тебе, этот бедняга такой вопль издал, что все из палаток повыскакивали! Я во сне подскочил на метр! Как увидел, что ребята все бегут из палатки, подумал: бомбежка или обстрел!
Я от смеха чуть не падаю. Масуд дополняет:
– Али кинулся наружу из палатки и кричит: «Все в окопы! Не иначе, кассетные бомбы кидают!»
Али искоса смотрит на Масуда и говорит:
– Если так разбудят, то и не удивительно! Этот парень так заверещал, словно бомбы взорвались – что же мне оставалось?
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.