Путешествие на «Василиске» - [16]

Не стану подробно останавливаться на охоте на виверн: к ключевым аспектам данного повествования она отношения не имеет, а о ее научном значении и без того уже было сказано немало. Достаточно упомянуть о том, что главным предметом нашего интереса являлась конфигурация конечностей виверны – крыльев и пары (а не двух пар) лап. Наша гипотеза состояла в том, что виверны могут оказаться промежуточным звеном между почти лишенными конечностей змеями океана и четвероногими крылатыми драконами; ее-то мы и намеревались проверить.

Эта продолжительная задержка на берегу – особенно засады в бесконечном ожидании появления виверн – предоставила мне массу времени для разговоров с Томом. Уж тут-то я изложила ему и все, что сообщил мне Вадеми, и все свои догадки о том, что это может означать.

Том сдвинул брови, задумчиво оглаживая приклад винтовки.

– Трудно поверить, что мулинцы могли допустить столь грубую ошибку.

– Но и такую возможность не стоит списывать со счетов, – сказала я. – Их методы ухода за яйцами – традиция, передававшаяся из рук в руки, от поколения к поколению, многие-многие годы. Допустим, все они превратились в обычай, выполняемый только потому, что так поступали отцы и деды, без понимания его истинной сути…

Не удовлетворенная собственными рассуждениями, я ненадолго умолкла, а затем меня отвлекло движение неподалеку. Как оказалось, то была всего лишь чья-то коза, отбившаяся от стада.

Когда коза убралась восвояси, я возобновила разговор.

– Однако необходимо учесть и другие варианты. Вот, например: что, если мулинцы поселили в реки маток сознательно?

На это Том тихонько фыркнул.

– Чего бы ради? Уж не хотят ли они захватить Байембе и подчинить себе?

Конечно, это было полным абсурдом. Мулинцы любили свои болота и джунгли, сколь бы губительны ни были эти места для человека. С их точки зрения безводные саванны Байембе для жизни никак не годились. К тому же у них не имелось ни правительства в масштабе, превосходящем группу старейшин, случайно собравшихся на стоянке в любой отдельно взятый момент времени, ни войск, кроме крохотных отрядов юношей, дерущихся меж собой в силу каких-нибудь личных обид. У них не было – и быть не могло – ни желания покорять Байембе, ни средств, чтобы добиться победы, если такое желание вдруг возникнет. Тут им не помогли бы даже драконы.

– Хотелось бы мне отправиться туда и взглянуть на них самой, – пробормотала я (не в последнюю очередь потому, что именно в этот момент порыв ледяного ветра живо напомнил мне, насколько в Эриге теплее).

Том не хуже меня знал, отчего это невозможно: ему путь в Байембе был заказан точно так же, как и мне.

– Пожалуй, – протянул он, – тут вам нужен протеже. Ученик. Воспитанник, который мог бы поехать туда вместо вас.

– Вряд ли у меня когда-нибудь появится хоть один, – со вздохом откликнулась я.

Том замолчал. Через какое-то время я почувствовала на себе его пристальный взгляд и обернулась. Да, он действительно, не отрываясь, смотрел на меня.

– Что? – в недоумении спросила я.

– А как насчет всех этих людей, что толпами валят в ваш дом каждый атмер?

– Среди них нет ни единого натуралиста-драконоведа.

– Да, верно – но соберите вокруг себя побольше ясной умом молодежи, и рано или поздно хоть один да появится. И не заставит себя ждать, если по окончании экспедиции вы действительно отправитесь в лекционное турне.

Мне захотелось возразить, сказать, что лекционное турне, если оно вообще состоится, – просто способ заработать денег (которых по возвращении домой ожидалась серьезная нехватка). Все эти лекции мыслились мне как популярные, а не научные. Но если меня в свое время подвигла к выбору научной карьеры такая малость, как искровичок, сохраненный при помощи уксуса, то мысль о том, что рассказы о моих похождениях могут вдохновить на то же самое кого-то еще, была вовсе не так уж абсурдна! Правда, протеже и ученики всегда казались мне чем-то, присущим лишь людям наподобие лорда Хилфорда – высокородного дворянина, действительного члена Коллоквиума Натурфилософов. Но, если вдуматься, со временем хотя бы один вполне мог появиться и у меня!

На миг в голове мелькнула мысль, что тут мог бы подойти и Джейк – если, конечно, ему не откажут на том основании, что он мой сын. Но даже в самом благоприятном случае до самостоятельной поездки в Эригу ему еще нужно было дорасти, а за эти шесть-семь лет вопрос уж точно так или иначе разрешится… К тому же в самом скором времени выяснилось, что Джейк вряд ли последует по моим стопам.

Пока мы с Томом устраивали засады на виверн (а порой отваживались забираться в их логова, причем Том получил сильное отравление: способности к экстраординарному дуновению виверны лишены, но прекрасно обходятся ядом), Джейка приходилось оставлять на попечении Эбби Кэрью и Федора Лукича Гавриленко, проводника, приставленного к нам царем. По-моему, это был блестящий пример образования, которое Джейк мог получить, путешествуя по миру: Федор Лукич, человек сильный и смелый, прекрасно знающий Оловтунские горы, мог бы рассказать моему сыну об этих землях и их обитателях очень и очень многое. Я полагала, что после месяца в тесноте на борту «Василиска» Джейк будет рад возможности порезвиться на просторе.