Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже - [43]

― Эй, наш искренний друг, ответствуй, кто из твоих сыновей наиболее близок отцовскому сердцу? Исхак, Исмаил или кто-нибудь другой?

― Исмаил, ― ответствовал искренний друг Аллаха.

― В таком разе принеси его нам в жертву.

― Пожалуйста, мой владыка,― сказал халилульллах и, быстренько отыскав юного хазрата Исмаила, потащил его в долину Мина на то самое место, где ныне огромные рвы заполняются тушами принесенных в жертву овец и баранов.

Исмаил, смекнув о намерении отца, бесконечно обрадовался. В самом деле, разве это не удача, если родной отец хочет принести тебя на алтарь милостивого бога?

Но не дремал неуемный шайтан. Приняв человеческий образ, он стал подстрекать отрока.

― Батюшка, ― обратился юный хазрат к искреннему другу Аллаха, ― за мной по пятам ходит один дядя. «Не будь дураком, ― говорит он, ― скорее беги отсюда, а то пропадешь ни за грош».

― А ты не слушай его, ― наставил сына хазрат Ибрагим.

Но шайтан продолжал свое шайтанское дело, трижды появившись в различных обличиях, он всякий раз провоцировал хазрата Исмаила, и тот камнями отгонял шайтана прочь.

В конце концов халилульллах положил сына на землю и резанул ножом по горлу. Однако нож не резал, потому что как раз в это время незаметно прилетел архангел Джабраил и, ударив своим крылышком по лезвию ножа, затупил его. Халилульллах трижды провел ножом по горлу сына, но все без толку. И тогда искренний друг Аллаха, осерчав, швырнул нож оземь.

― Ты говоришь, режь, Аллах говорит, не режь, ― вспылив, крикнул нож. От гнева он чуть не добавил: «Только голову морочите», ― но тут же сообразил, какое высокое положение занимают те, о ком он говорит, и осадил свой гнев..[80]

Вот почему ныне, мясники-мусульмане, собираясь зарезать какое-нибудь живое существо, сперва трижды легонько проводят ножом по горлу и лишь в четвертый раз нажимают на лезвие. Поэтому-то здесь, в святой долине Мина, в трех местах установлены истуканы, воплощающие распроклятого шайтана, чтобы мусульмане ежегодно приезжали сюда и в течение трех дней мстили за оскорбление чувства своего халилульллаха и его достойного отрока.

Историки утверждают, что побиение шайтана камнями стало обычаем не случайно. Эта традиция существовала еще в первобытном обществе. И тогда чертей забрасывали камнями, комками земли или даже пометом животных. Арабка, например, после смерти мужа в течение года соблюдала траур, выполняя обет ифтидад.[81]

В годовщину смерти мужа, стоя у своего шатра, она швыряла помет в сторону кладбища. Да, такие обычаи существовали. Книг тогда не было, не было и наук, и бедная вдова верила, что дух ее мужа продолжает кружиться над ее шатром и что его надо прогнать, чтобы он не творил зла новому ее мужу и ей самой.

Честное слово, ваш покорный слуга чрезвычайно рад, что с течением времени люди все-таки забывают кое-какие былые обычаи.

Когда-то у древних племен существовала мода проводить нечто вроде экзамена на зрелость. Юноше делали обрезание, затем выбивали три-четыре зуба, чтобы убедиться в том, может ли он как мужчина мужественно переносить боль.

Но обычай выбивания зубов, слава Аллаху, забыт, оx-ox, представьте себе, что было бы, существуй этот обычай и поныне! Может быть, зубные техники и не рады тому, что он канул в прошлое, но ваш покорный слуга, будучи терапевтом, нисколько этим не опечален.

Исрафил, перебирая четки, шел молча, опустив подбородок на грудь. Я поинтересовался, почему он кидал камни только в два первых образа шайтана, а в третий нет. Он не ответил. Решив, что он не расслышал меня, я повторил вопрос.

― Ни о чем не спрашивай сейчас, дорогой, ― грустно отозвался Исрафил, просительно глянув на меня.

Мы понуро брели дальше, пока не достигли своего нового обиталища у подножия горы.

Теперь мы избавлены от житья в палатках. Для нашей группы выделили одну комнату с навесом. В остальных комнатах, выходящих на тот же двор, живут другие гости Сайфи Ишана.

Мои спутники принялись брить головы, совершать полное омовение, снимать ихрамы и переодеваться. Мулла Нариман, разоблачившись прежде других, надел на себя длинную арабскую рубаху и, приблизившись ко мне, по привычке начал произносить речь.

― Уважаемый сударь, обо мне не беспокойтесь, самочувствие у меня отменное. Знайте, сударь, что мой отец, ходжа Кахрамон, до последнего своего дыхания носил такое же одеяние, нет, не возражайте, носил, да предоставит Аллах ему место в раю. Носить такое одеяние, сударь, весьма богоугодное дело. Обязательно купите, сударь. Всего двадцать пять риалов, нет, не возражайте, всего двадцать пять.

― Спасибо, возможно и куплю. Кто может знать, что сделает человек в следующую минуту.

― Да, да, сударь, именно, никто не может знать. Не возражайте, не может.

Бреясь, я увидел на своих висках несколько седых волос, которых прежде не замечал. До тридцати пяти лет я прожил без единого седого волоса, вызывая этим зависть сверстников.

Что же, теперь они успокоятся.

Подошла наша очередь за водой, и мы с Исрафилом, поливая друг другу, смыли священную пыль святого Арафата.

Возвращение к обычной человеческой одежде нашего времени явилось для меня большой радостью.