Путешествие на ''Молдова-филм'' - [20]
— А ну, пусти, пусти… ("КОГДА УЛЕТАЮТ АИСТЫ").
Однако чрезмерное стремление к ненавязчивости, к тому, чтобы избежать лобовых решений, толкнуло авторов фильма "Когда улетают аисты" (такое название картина получила в окончательной редакции) к другой крайности — к недосказанности, обилию символики и аллегоризму, что затруднило восприятие фильма. Излишне поэтизируя индивидуальный труд Кристиана Луки, увлекаясь философствованием там, где этой философии не требовалось, обыгрывая второстепенные детали, авторы порой теряли основную нить повествования.
Кристиан Лука выглядит в картине изолированным, несмотря на все попытки авторов приблизить к нему людей. Совершенно неубедительным оказался председатель колхоза — представитель того нового, которое должно было утвердиться в фильме.
Больше всего запоминается в фильме изобразительная сторона. Виталий Калашников после "Орлиного острова" еще раз доказал этой картиной, что он способный оператор, умеющий мастерски владеть камерой. Молдавские пейзажи, снятые с вертолета, покоряют своей прелестью. Натура в большинстве своем выбрана со вкусом. Смотришь и узнаешь прекрасную Молдавию, видишь богатство ее земли. Образ земли чувствуется на протяжении всего фильма.
Если сравнивать картину "Когда улетают аисты" с первым фильмом В. Лысенко, то здесь профессионализм режиссера чувствуется больше. Он довольно точно может передать настроение, находит удачные образные сопоставления, интересно компонует кадр. Что же касается работы с актерами и монтажа, здесь прогресс Лысенко как режиссера менее заметен. Кстати, в картине не так уж много актерских удач: Н. Мордвинов — Кристиан Лука да А. Александровский — звонарь Иустин.
Мордвинов довольно точно передает смятение Кристиана Луки перед новым, его раздумья, великолепно ведет темпераментные словесные поединки со звонарем. Однако там, где драматург заставляет Кристиана говорить с трактором, змеей и т. л., в голосе актера появляется фальшь, декларативность. Кристиан Лука словно перестает быть самим собой, а становится на котурны и начинает произносить монологи, словно со сцены древнегреческого театра.
Несколько ровнее звонарь Иустин (А. Александровский). Это человек, одержимый религиозным фанатизмом, готовый бороться за свои убеждения до конца, проявляя при этом большую настойчивость. Это опасный противник, и мы верим, что Кристиану Луке нелегко было выйти из-под его влияния.
Вот, пожалуй, и все, что "работает на фильм".
Как изменился сценарий при постановке! Отдельные его недостатки в фильме стали еще рельефнее. К примеру, поэтизация индивидуального труда в фильме чувствуется гораздо сильнее, чем в сценарии. Здесь на помощь приходит и камера Калашникова, схватывающая вдохновенное лицо мош Кристиана, его страстную увлеченность работой, и музыка А. Лебедева, хорошо ведущая трудовую тему, и монтаж, подчеркивающий радостный ритм трудового процесса.
А рядом, на террасировании склонов, работают бульдозеры. Словно хищники, выглядывают они из-за холма. На их стальных лезвиях жалкие остатки выкорчеванных виноградных кустов. Откатываются машины назад и снова идут в атаку на участок Кристиана Луки. Кажется, вот-вот раздавят они старика и его виноградник. Симпатии авторов, а вслед за ними и зрителей, явно на стороне старика: "трудится человек, поэтично, вдохновенно, а эти злые машины только мешают ему". Контраст получился слишком подчеркнутым, и это придало эпизоду неверный смысловой акцент.
Разъясняя свой замысел и пытаясь дать картине верное толкование, Лысенко в своих выступлениях неоднократно проводил параллель между своей картиной и сказкой М. Горького "Девушка и смерть". И если у Горького ЛЮБОВЬ побеждает СМЕРТЬ, то в его картине победителем смерти выступает ТРУД. Поэтому звонарь Иустин выведен в картине не просто как представитель религиозного сословия. Он же, по мысли авторов, — символ смерти, и, борясь со звонарем, мош Кристиан в то же время борется и со смертью. Но даже в этом большой беды не было бы, если бы каждое появление звонаря в кадре не предварялось каким-нибудь символом или приметой.
В первый приход Иустина на виноградник мош Кристиан ранит руку, во второй раз вместе со звонарем на участке появляется ворон — тоже символ смерти, третий приход связан с болезнью Кристиана Луки, в четвертый — старик убивает змею (подколодную!), в пятый — сжигает виноградник. Страсти нагнетаются с нарастающим итогом. Но и этого авторам кажется мало, и они фоном вводят в кратину музыкальную балладу о некоем бессмертном Андрее, которого четырежды убивали недруги, а он снова, на страх врагам, воскресал.
В фильме, который по мысли авторов должен бороться со смертью, очень мало жизни и почти не видно жизнерадостных людей. Тракторист Ион (арт. Д. Фусу), объездчик Раду (арт. Н. Губенко), внучка звонаря Иляна (арт. О. Гобзева), глухой чабан, играющий на флуере, да и сам мош Кристиан — каждый по-своему несчастен. Единственный безусловно жизнерадостный, хотя и не очень выразительный персонаж в этой картине — председатель колхоза (арт. А. Федоринов) оказался явно не в состоянии внести в фильм необходимую струю бодрости. Те два-три десятка метров пленки, на которых запечатлен проход старика по бескрайним массивам колхозных виноградников, где мы мельком видим и Иляну, ничего жизнеутверждающего в фильм не приносят. Это то самое лобовое решение, которого с самого начала так старались избежать авторы.
