Путешествие к живым - [30]

Напрасно я смутился, когда высказал мысль, будто трахома тут витает в воздухе. Это жестокая правда здешней жизни. По раскинувшейся вокруг оголенной земле часто гуляют ветры. Они разносят кремнезем. Пыль забивается в рот и в глаза — опасная пыль. Если рассмотреть ее под микроскопом, можно заметить, что она состоит из твердых частиц, отточенных и заостренных — из своеобразных кристаллических шипов. Они ранят слизистую оболочку глаз. Эти мельчайшие ранки открывают дорогу инфекции. А тут еще и дым от очагов в домах — печей здесь не знают. Женщины вытирают воспаленные глаза краем сари. Если ребенок, сидящий на руках у матери, заплачет, она вытрет ему слезы тем же куском материи. Таким образом трахома переходит от матери к ребенку, от ребенка — ко всем членам семьи. Здесь принято подводить глаза каджалом — специально приготовленной сажей. Мужчины, женщины, дети — все норовят приукрасить себя с помощью сажи. Одной и той же палочкой каджала пользуются все члены семьи. Но разве некоторые врачи не утверждают, что каджал обладает антисептическими свойствами? А другие не говорят, что дым костра в домах безвреден? В этих местах у одних глаза белые, у других — красные, а третьи — ослепли. Глаза слепых не слезятся: трахома разрушает слезные железы. Тут ни слепота, ни смерть не вызывают слез.

Истина — суровая, как эта земля на ветру, — заключается в том, что люди, живущие здесь, страшно бедны, а трахома — извечный спутник нищеты. Вода здесь — редкость, а мыло — чудо. Инфекция везде. Люди трут глаза. Целый день мы ходим по деревням. Кругом мухи. Они садятся мне на глаза: они привыкли к гноящимся глазам. В тени землянок электрический фонарик врача освещает зрачок. Мужчина ли, женщина или ребенок — все послушно запрокидывают головы. В этот момент вокруг нас царит полная тишина. Я наклоняюсь. Тонкий луч света — наше внимание, наша дружба, напоминает поиски чего-то сокровенного.

Мы уезжаем. Здесь я видел главным образом глаза, сотни глаз, — собрал огромный урожай пораженного пятнами винограда. Что же надо делать? Прежде всего принять меры против болезни и, как я уже сказал, побольше узнать о ней. Затем разослать по деревням лечебные бригады. Но в Индии еще недостает медицинского персонала. И потом нельзя забывать о жизни, об условиях жизни. Нужно поднять экономику этой страны, обучить ее народ правилам гигиены.

Встреча с чумой

10 декабря. Вот мы и покидаем Дели. Я провел много времени в его старых кварталах, отгороженных от новой части города большими воротами. Сейчас пора свадеб. На одной из узких улочек низкорослых лошадок украшают серебряными лентами. Это готовятся свадебные поезда: они повезут женихов к их нареченным. С наступлением вечера они проедут по городу, сопровождаемые шумными эскортами. Обычно впереди едет жених, важно восседая на лошади, за ним следует группа друзей с фонарями; повсюду гомон, нестройные трубные звуки… Смешная и трогательная пышность.

Ясное звездное небо поднимается над строгим городом и над этим кварталом, где по узким улочкам, освещенным мерцающими огнями, текут два потока людей в белых одеяниях. Как в такие минуты тянет к вере! Как хочется верить в иллюзию, когда в жизни нет ничего, кроме темных городов, осыпанных дрожащими огоньками, ничего, кроме единственной доступной иллюзии — сновидения!

Мы въезжаем в Лакхнау — сердце гандистской Индии. Город шумный и довольно банальный. Останавливаемся в большом отеле с хорошей вентиляцией. Вокруг отеля — зеленый парк. Время от времени сюда заглядывают бродячие фокусники, заклинатели змей. Прибегают двое детей. Они танцуют, выпрашивают две-три аны (ана — 1/16 часть рупии). Худенькие тела и лица детей запорошены пеплом. Отныне и до тех пор, пока Ганг будет поблизости, нам не избавиться от пепла. Он летает в воздухе, смешивается с пылью, придает блеклый вид зелени, затягивает дымкой зеркальную гладь реки. Мне кажется, что я уже никогда не ступлю на твердую почву, что навсегда обречен ходить по пеплу.

Я приехал в Лакхнау, чтобы увидеть чуму — болезнь, симптомы которой точно описаны, болезнь, знакомую врачам, болезнь, лишенную тайн, болезнь, с которой можно бороться.

В Лакхнау нас встретил индийский врач — санитарный инспектор, контролирующий обширную территорию. Он следит за появлением не только чумы, но и других болезней. Врач этот будет сопровождать нас в путешествии по всему району. Чума здесь еще остается болезнью эндемического порядка. Недавно сигнализировали о нескольких случаях заболевания. Мы выезжаем завтра.

Наступает вечер. Каждые две секунды до нас доносится пронзительный вопль, напоминающий звук флейты. Это работают в полях насосы ирригационной системы. На бескрайних просторах Индии каждую ночь раздается эта монотонная песня.

11 декабря. Я не знаю, как называется деревня. Она похожа на любую другую индийскую деревню. К ней ведет плохая немощеная дорога. По обеим сторонам дороги — белесая земля, во многих местах оставшаяся необработанной, вдали синеют горы Непала. Вся деревня состоит из низеньких белых и желтых домишек. У одного ее края стоят три дерева, у другого — еще три, а вокруг — равнины и равнины. На немощеных, покрытых колдобинами улицах безлюдно; пыль заглушает наши шаги. Мы выбираем дом попросторнее и заходим. Нас встречает староста деревни. Разжигают очаг, бросают в огонь ветви земляного ореха. Подпаленные стручки отпадают. Мы разламываем скорлупу, грызем арахис и слушаем. Человек рассказывает, что жители деревни вернулись домой всего несколько дней тому назад: они уходили, когда тут объявилась чума. Всего несколько дней, как спущено красное знамя, которое около трех месяцев алело над рыжими крышами, извещая о посещении страшной гостьи.