Путешественники - [2]
Тихо стало на поляне. Разомлев на солнце, грибы опять впали в отупелую дремоту. Легкий ветерок разносил по поляне тошнотворный трупный смрад, от которого тревожно бились молодые сердца.
— Эх, народ!.. — тяжело вздохнул Шапочник. Никто ничего не хочет, никто даже в мыслях не отдалится от Тихой… Говори им, что сидячего и черви съедят, а они: «Тут безопасно и тихо!» Доказывай им, что лучше умереть на ходу, чем сгнить сидя, а они: «Не ходили наши деды и отцы никуда отсюда…» Тьфу на вас, мертвецы живые! А я вот не хочу гнить здесь с вами, один уйду в белый свет. Пойду, пускай и в лукошко попаду, пускай в борще горячем утоплюсь… Будьте здоровы и не поминайте лихом!
Нахлобучил на лоб отважный боровик свою широкополую шляпу, взял на плечи дорожную сумку, ореховый посошок в руку и зашагал молча вперед, прочь от поляны. Только добрался он до кустов; как слышит, догоняет его сыроежка Рябенькая.
— Подождите, — просит, — дяденька Шапочник, и я пойду с вами. Не прогоните меня, возьмете с собою?
Шапочник остановился в нерешительности и пожал плечами.
— Ты ж еще такая молоденькая, тоненькая, голубушка… Боюсь, что по пути могут встретиться трудности, а ты…
— Ничего, дяденька, — бодро перебила Рябенькая, — я еще здорова… Может, еще во мне не расплодились червяки, а если останусь, — наверняка расплодятся и съедят… Лучше погибнуть в дороге, чем дожидаться здесь гнилой смерти.
— Ну тогда идем… — улыбнулся Шапочник. — Вдвоем-то оно и веселее. Давай же руку, милая!
— И мы пойдем, и мы! — закричали несколько молодых боровиков. Возьмите и нас…
Но Шапочник махнул на них рукой. Подождите, мол, потом пойдете.
Взявшись за руки, отчего Рябенькая залилась румянцем, они нырнули в чащу. Вслед им засвистали и захохотали гнилыми ртами старики, догнивающие на Тихой поляне.
Усатый путешественник
Так гриб Шапочник и сыроежка Рябенькая пустились в необъятный, полный тайн, неизвестный лесной мир.
Пробирались они сквозь густые заросли, перелезали с трудом через завалы огромных дубов и буков, отдыхали на солнечных полянах и опушках. Идут, идут, аж под вечер встречают большущего усатого Жука в зеленом кафтане. Таких жуков на Тихой поляне не встречалось, и Рябенькая перепугалась было его длиннющих усов. Правду сказать, и боровик немножко струхнул… Но, загнав страх на затылок, он снял шляпу и низко поклонился зеленому франту.
— Добрый день, Усатый!
— Доброго здоровья, — ответил Жук, остановившись. — А вы откуда ж идете?
— С Тихой поляны… Во-о-он откуда, — показал Шапочник посошком позади себя.
— Ага!.. — словно припомнив, сказал Усатый. — И куда же это вы направляетесь?
— Ээ… не знаю как вам и объяснить… — замялся боровик и начал свой печальный рассказ о житье грибов на Тихой и о том, что заставило их пуститься в странствия по свету.
— Вот и идем, — сказал он, — на мир посмотреть. Сил нет, обидно лежать и дожидаться, пока тебя червяки источат. Кто знает?.. Может, есть где-нибудь на свете и на них, проклятущих, погибель… Может, где-нибудь и жизнь лучше, чем у нас на Тихой.
— Вряд-ли найдется… — покачал сочувственно Жук головою. — Я немало побродил по свету и везде видел, что едят червяки грибное племя безбожно. А поедают они вас, знаете, потому, что ваш брат очень уж изнеженный. А главное — любите все тепло и сырость. С насиженного места боитесь тронуться: где, мол, родился, там и сгнию!.. Ну, а на свете, сами знаете, так: в теплом месте черви плодятся, а сидячего и груши бьют… Вот если б вы хоть помаленьку шевелились…
— Да что поделаешь? — перебил уныло Шапочник. А сыроежка, горько усмехнувшись, добавила:
— Хорошо вам, дяденька, говорить, у вас вон сколько ног, да еще такой чудесный зеленый кафтан дорожный…
Польщенный Жук зашевелил усами.
— Что правда, то правда, красавица, — согласился он, улыбнувшись. — Но должен вам сказать, что кто хочет идти, тот и ноги найдет… Вот хотя бы вы двое или червяки враги ваши смертельные, что…
— Ах, не напоминайте мне о них, друже! — воскликнул боровик содрогнувшись. Но Жук не унимался:
— Кстати, — продолжал он бесцеремонно, — не носите ли вы в себе этих самых червяков? Если носите, то недолгим будет ваше путешествие!
— Откуда мне знать? — уныло зачесал боровик затылок. — Рос я как-будто не в гнилистой теплице, и надеюсь, что они еще не пробрались в тело… Но все может быть.
— А это важно, друзья, — глубокомысленно пошевелил усом Жук. — В такой дороге вы и закалились бы прекрасно, и увидели бы много интересного, и, чего не бывает, может, и нашли бы спасенье от червяковой напасти… Но для этого нужно быть в первую очередь здоровыми, ибо мало ли что может случиться в пути. Ну, а если вас уже червяки точат…
Шапочник не мог больше слушать. Взяв сыроежку за руку, он сказал с горечью:
— Вернемся, пожалуй, Рябенькая, назад на Тихую… В несчастливый, видно, час тронулись мы в дорогу… Не успело еще и солнышко закатиться, а над нами уже вороны закаркали!
— И какие же вы, люли-пилюли, обидчивые! — покачал укоризненно Жук головою. — Сразу видно, что вы дальше своей Тихой и носа не высовывали!.. А я, знаете, Жук бывалый, люблю правде в глаза смотреть… И говорить привык откровенно.
