Путешественница. В плену стихий - [171]

«Бруха» держала курс к устью реки Йалла, чтобы доставить свои живой груз, растерянных мальчишек, прямиком в Роуз-холл, в объятия миссис Абернэти. В новую тюрьму.

Подвал под сахарной мельницей, оборудованный всем необходимым, вплоть до постелей и ночных горшков, был, если не считать не умолкавшего в дневное время шума жерновов, в общем-то, приемлемым местом содержания. Другое дело, что никто из ребят понятия не имел, почему там оказался, и им оставалось лишь строить догадки, одна невероятнее другой.

— А время от времени к нам вместе с миссис Абернэти спускался здоровенный черный детина. Мы всякий раз умоляли сказать нам, зачем мы здесь, чего от нас хотят и почему не отпускают, но она лишь улыбалась, похлопывала нас по плечу и говорила, что мы все узнаем в нужное время. Потом она выбирала одного из мальчиков, черный детина брал его за руку и уводил.

Последние слова Айен произнес несчастным тоном.

— Ну и как, они потом возвращались? — спросил Джейми, одновременно легонько потрепав меня ладонью по плечу.

Я потянулась и прижала его руку покрепче.

— Нет… обычно не возвращались. Как раз это и нагоняло на нас страху.

Черед Айена настал через восемь недель после прибытия. Трое ребят уже успели исчезнуть, когда яркие зеленые глаза миссис Абернэти остановились на нем. Но он отказался подчиняться.

— Я пнул этого черного громилу, даже за руку его укусил — ну и гадость! У него кожа была вымазана каким-то вонючим жиром. Да только проку от моего сопротивления не было: этот тип дал мне такую затрещину, что в ушах зазвенело, схватил и унес на руках, как щенка.

Айена оттащили на кухню, раздели, вымыли, обрядили в свежую рубашку (другой одежды не дали) и отправили в хозяйский дом.

— Дело было уже к ночи, — печально рассказывал он. — Все окна светились огнями, и это было очень похоже на Лаллиброх, когда мы спускались в сумерках с холмов, а в усадьбе зажигали все лампы. У меня чуть сердце не разорвалось от этого зрелища, от мыслей о доме.

Однако времени тосковать по дому ему не предоставили: Геркулес (или Атлас) отвел его наверх, в помещение, явно служившее спальней миссис Абернэти. Она ждала его там, облаченная в мягкий, свободный халат, по кайме которого золотыми и серебряными нитями были вышиты какие-то причудливые фигуры.

С приветливой, доброжелательной улыбкой она предложила ему какой-то напиток. Запах у него был странный, но не противный, да и выбора у парнишки не было. Он выпил.

В помещении стоял длинный низкий стол, а по обе его стороны — два удобных кресла с кистями и балдахинами на манер королевских тронов. По приглашению хозяйки Айен уселся в одно из них, она — в другое, и начались расспросы.

— О чем она спрашивала? — спросил Джейми, поскольку на этом месте паренек замялся.

— Все больше о доме, о семье. Выведывала, как зовут всех моих братьев и сестер, дядюшек и тетушек.

Я слегка вздрогнула. Так вот почему Джейли не выказала ни малейшего удивления, когда мы появились!

— Ну и обо всем в этом роде, дядюшка. А потом она спросила… спросила… в общем, доводилось ли мне баловаться с девушками. Да так запросто, словно поинтересовалась, ем ли я кашу на завтрак.

Вспомнив об этом, Айен вздрогнул.

— Неохота мне было отвечать, прямо до смерти, но я ничего не мог поделать. К тому времени мне стало жарко, ну ровно при лихорадке, а руки-ноги потяжелели, так просто и не пошевелишь. Но я отвечал на все ее вопросы, а она просто сидела и смотрела на меня своими огромными зелеными глазами.

— И ты говорил ей всю правду?

— Ну да. — Айен говорил медленно, заново прокручивая все в памяти. — Не мог не говорить и говорил — про Эдинбург, и про типографию, и про моряка, и про бордель, и про Мэри… в общем, про все.

Один из его ответов вызвал у Джейли неудовольствие. Лицо ее застыло, глаза сузились, и в тот миг Айен не на шутку перепугался. Наверное, задал бы дёру, но мешали отяжелевшие конечности да присутствие черного гиганта, неподвижно маячившего у двери.

— Она вскочила, топала ногами, кричала, что я никуда не годен, потому что не девственник, а это вовсе не дело, чтобы такие сопляки, как я, уже спознались с девчонками. Но потом прекратила браниться, налила себе бокал вина, выпила и остыла. Рассмеялась, присмотрелась ко мне повнимательнее и заявила, что, может быть, не такой уж я и пропащий. И ежели не гожусь для того, что было у нее на уме, она найдет мне другое применение.

Голос Айена звучал сдавленно, словно ему жал воротник. Джейми, однако, успокаивающе хмыкнул, и мальчишка, помедлив, продолжил:

— Ну вот… потом она взяла меня за руку и подняла с кресла. Сняла с меня рубашку и — клянусь, дядюшка, это сущая правда! — встала передо мной на колени и взяла моего петушка в рот.

Рука Джейми напряглась на моем плече, но на лице ничего не отразилось, кроме спокойной заинтересованности.

— Я тебе верю, Айен, верю. Значит, она занялась с тобой любовью?

— Любовью? — удивленно переспросил мальчик. — Ну, я бы не сказал. Она сделала так, чтобы у меня встал, уложила меня в постель, легла сама и… проделывала всякие разности. Но не совсем так, как это было у меня с Мэри.

— О, я и не предполагал, что было так же, — сухо обронил Джейми.