Путем чая. Путевые заметки в строчку и в столбик - [10]

Есть в Хорпии и другие колоритные личности. Например, два Владимира. Один из них, Владимир Б., тоже седобородый дедушка-зэк, родом откуда-то с Западной Украины. Он давнишний знакомый Влада и Наташи, несколько раз помогавший им добраться до отдаленных точек (то на лодке, то на дрезине). Манси Хандыбины принимают его почти за своего. Живет он с сыном Димой, в котором, говорят, души не чает. «Да и вообще добрейшей души человек, – подытожила Наташа, – если не считать того, что на его совести два или три убийства». В то время как жилистые руки Б. прикрепляют что-то к дрезине, Дима, круглолицый рослый увалень, заботливо отгоняет от отца неотвязных слепней.

Второй Владимир – бывший начальник лагеря. Сколько убийств на его совести, никто не знает. В свободное (послелагерное) время он «порешил» как минимум двоих: собственного зятя и какого-то приезжего (возможно, этнографа), ходившего всюду с записной книжкой и тем самым навлекшего на себя подозрение со стороны Владимира Иваныча: дескать, стукачок приехал. Между тем основное занятие бывшего начлага – «охранять режимную территорию», пусть и бездействующую.

– Что же вы тут охраняете? – не понял Влад. – Ведь половину бараков уже разобрали, а вторая половина сгнила, один БУР остался.

– А это ничего, – ответил, дохнув перегаром, «гражданин начальник». – Когда новых начнут пригонять, мы тут быстро всё отстроим.

Последний день пребывания в Хорпии был отведен для «деловых» визитов. Прежде всего надо было повидаться с Плюхами. Плюхерфельд, или Плюха, числится старостой («мэром») Хорпии и Бурмантова. Тетя Валя – его жена. Оба они – уроженцы этих мест, дети спецпоселенцев. Тетю Валю мучил давний, основательно запущенный диабет. Ситуация становилась действительно опасной, и, отдавая себе в том отчет, жена мэра сама обратилась к Наташе за помощью. Вроде бы обо всем договорились, Наташа выхлопотала для нее прием в екатеринбургской клинике эндокринологии, но в назначенный день тетя Валя не приехала. А поскольку телефонной связи на севере Ивдельского района нет, Наташа пребывала в неведении относительно причины вплоть до нашего приезда в Хорпию, когда – еще до визита к Плюхам – мы узнали от местных, что тетя Валя «жива-здорова».

После Плюхов мы собирались отправиться к Петру и Анне Хандыбиным. С этой пожилой супружеской парой Наташа знакома дольше и ближе, чем с кем бы то ни было из ивдельских манси. Среди здешних аборигенов они пользуются особым уважением: он как первоклассный охотник и мастер резьбы по дереву, она как матрона, хранительница мансийского очага, самая мудрая женщина на Пелыме. Фотографии Хандыбиных и их до́ма составляют добрую половину Наташиного архива. На фотографиях – обросший щетиной, нетипично высокий манси породистой внешности, с седыми растрепанными волосами, держащий в руках оленью упряжку (только что смастерил). Хрупкая, но статная женщина с умными глазами и характерным полумонголоидным лицом, закутанная в шаль. Комната, уставленная поделками из дерева. Сосновые лодки, которые Хандыбин изготовляет в количестве четырех-пяти каждое лето.

– Ой, батюшки святы, Наташка! – заголосила тетя Валя. – Что же ты не предупредила, что приедешь? Я бы подготовилась…

– Да как же предупредишь, тетя Валя, телефона у вас нет.

– Да что телефон, у нас и электричество никак провести не могут. Наш-то дед уже третью неделю каждый день ходит, сам там работает, провода чего-то приладить они пытаются. К ночи домой приходит, с ног валится. Крынку молока выпьет и мне говорит: «Мать, – говорит, – срочно баню мне растопи». Вот и сейчас его нету. А на мне все хозяйство, четыре коровы вон, еле управляюсь. Ну вы проходите, сейчас вас парным молоком с булкой угощать буду.

– Спасибо, тетя Валя, мы ненадолго. Нам еще к Хандыбиным надо, прошлогодние фотографии им отдать, а потом в Бурмантово заглянуть, к деду Шешкину. Как у вас со здоровьем? Мы вас прошлой осенью ждали…

– Ой, плохо со здоровьем, Наташка, ты прости, осенью не успела, тут вон видишь, как… Сама коров не подою, никто за меня не подоит. А со здоровьем плохо, ноги немеют, глаза плохо видеть стали. Да еще в деревне такое творится. Слыхали, небось, нет?

– Нет, а что случилось?

– Да Васька, наш сосед, невесту свою пожег. Пять литров бензину на нее вылил. Она тоже бедовая была, дрянь всякую на почте покупала. Ну я-то знала, что так будет. Он и первую свою жену забил до смерти. А весной двух лаек у меня прямо во дворе застрелил и съел, паразит. На охоту-то лень ходить.

– А как же милиция? В милицию вы обращались?

– Обращались, конечно, обращались. Из Ивделя приезжали, повязали его. С меня характеристику потребовали. Он ко мне пришел, говорит: «Ну что, тетя Валя, плохую на меня характеристику писать будешь?» А чего же, говорю, про тебя хорошего-то писать? Что ты, дармоед, когда хорошего людям сделал? Ну забрали, увезли. А через два дня отпустили. Вот он третий день по поселку пьяный ходит, ружьем размахивает. Народ стращает. Мне говорят: «Ты бы Плюху своего послала усовестить его». А я-то не хочу вдовой остаться…

На почте в Хорпии, как позже объяснила Наташа, торгуют гидролизным спиртом и героином. Истории вроде той, о которой рассказала нам тетя Валя, случаются здесь регулярно.