Путаный след - [6]

Митьке освободили рот.

— Ну! Только тихо! Признавайся. Молчишь, гусь, да? Может, ты не воровать, может, ты на диверсию, а?.. Ну-ка, что у тебя в мешке, дай пощупать… Стойка… это ж… ого! Неужели мина? — незнакомец долго шарил в мешке. — Эх, пацан, — прошептал он наконец, — дурак ты! Это ж противотанковая, кажется… ну точно она… вот дурак! А ну давай-ка скорей отсюда… Ползи, ползи… Мешок я возьму, а ты держи свой топор. Пошли… и не очень трусь, немцы у вас непуганые, спят, как в своей Германии… Давай-ка в ту баню… ты ведь из нее и вылез…

Глава III СВЕРЛИЛКИН

В самом начале весны, когда только-только сошел снег, а шоссе пятнали частые темные окружья луж, новенький «оппель-капитан» коменданта Штубе поравнялся с каким-то мужиком, остановившимся на обочине, чтобы пропустить машину.

Одет он был не по-деревенски, и вид его показался Штубе подозрительным.

— Отто, — коротко приказал комендант. Машина остановилась. — Подзови его!

Шофер выскочил на шоссе и жестом подозвал мужика. Штубе через стекло внимательно оглядел его. Мужик был маленького роста, седая щетина покрывала всё лицо, брови, тоже седые и косматые, срослись у переносицы. Лет ему можно было дать и пятьдесят и семьдесят: глаза (очень не понравившиеся Штубе) смотрели молодо, без всякой боязни, скорее вызывающе, а лицо, все в глубоких морщинах, с провалами щек, было совсем старческим.

Штубе увидел, что мужик держит в руке еловую ветку с нежной мягкой вершинкой. Похоже было, что он жевал или сосал эту вершинку, потому что коротенькие светло-зеленые иголки прилипли к его губам.

— Ти кто есть? — спросил Штубе, приоткрыв дверцу.

— Беженец. Иду вон в то село в комендатуру, — с охотой ответил мужик. — Говорят, здесь механики требуются. А я всю жизнь по моторам вкалываю!

Механик! Штубе еще раз оглядел мужика.

— Еврей?

— Русский. Из Ново-Сокольников. В МТС работал.

— В армии был? Коммунист?

— Куда мне! У меня легкие застужены.

— Откуда у тебя солдатский брюк? Этот ватник — тоже военный!

— Рвань эта… это ж я на хлеб выменял! Давно ещё. Я всё иду, иду. Мне сказали, что в этом селе механики нужны. Комендант здесь, говорят, хороший. За работу деньги платит. Я сразу в комендатуру подамся. На работу определяться. Оголодал совсем! Только, может, уже набрали и не принимают?

Положительно его глаза не нравились Штубе. Какие-то сверлящие, дерзкие.

— Немедленно явишься комендатура! Надо тебя проверяй! Поняль?!

— Да чего проверять, — заторопился мужик. — Мне бы только поесть разок, а там хоть молотобойцем, хоть токарем, могу и фрезеровать и строгать…

— Много болтай! Посмотрим! — Штубе закрыл дверцу, и машина рванула с места.

Штубе вызвал в кабинет Соколова и приказал позвать беженца, дожидавшегося допроса уже несколько часов.

— Как твой фамилий?

— Светилкин. Андрей Михалыч.

— Откуда ти шел? Отвечай шнель! Бистро!

— С Ново-Сокольников. А вообще-то из Пустошки. В МТС там вкалывал. Я и токарем могу и слесарем. Мне это проще, чем сверло заточить!

— Почему нет документ?! Без документ расстреливать на месте!

— Украли. Заснул на станции, всё украли. И документы и деньги…

— Врешь! Ти — партизан!

— Простите, господин комендант. Можно мне? Я его сразу проверю!

— Пожалуйста, господин Соколов. Если он врёт, мы его расстреляй!

— Не боишься испытания? — спросил Соколов.

Светилкин, усмехнувшись, смело поглядел на высокого человека в дорогом синем костюме с толстым золотым кольцом на пальце и сказал:

— Мне бы поесть разок, а? Потом испытывайте.

— Ну-ну! — прикрикнул Штубе. — Наглец!

— Разрешите его в мастерской проверить? — повернулся Соколов к коменданту.

— Яволь! Конечно!

Соколов привел беженца в мастерскую и сказал:

— Подожди у меня, сейчас я тебя испытаю!

— Ого, ну и мастерские. Это ж завод настоящий. Куда нашей МТС! — удивленно протянул беженец, окидывая взглядом станки.

— Иди сюда. Это что, знаешь?

— Ну, наждак. Точило.

— Вот тебе резцы, сверла, фрезы… А ну-ка заточи, если ты механик. Мне тебя долго испытывать не к чему. Посмотрю, как резец заточишь, с меня и достаточно.

— Пожалуйста, — пожал плечами беженец. — Очки бы. Наждак крупноват — глаза засорю. Да ладно. Крупноват наждак всё же! — ворчливо повторил он.

Он снял ватник и подступил к наждаку.

— Где у вас тут включают? Так. Ну, сперва сверло. Эх-ма, поехали с орехами!

По тому, как он подступил к наждаку, по ловкой ухватке, с которой он стал затачивать сверло, время от времени отрывая его от наждака и опуская в воду, чтобы не сжечь кромку, Соколов сразу узнал в нем металлиста. Вот он еще раз оторвал сверло от наждака и, подняв его к свету, придирчиво оглядел.

— Кажется, ровно. Пожалуйста. Сейчас только остужу, а то руки обожжете. Так, теперь резец…

Сверло было заточено идеально! Вскоре точно так же были заточены резцы и фрезы. «Да ты волшебник, — оценил его в уме Соколов. — Иной ведь десять лет на заводе, а заставь сверло заточить — и ни к чёрту!»

— Всё! Что ещё прикажете?

— Пойдем ко мне в контору. У меня там хлеб есть и сало, — ответил Соколов, и голос его дрогнул. — Ну, живей!

В конторе он сразу снял трубку телефона и вызвал коменданта.

— Господин комендант! — сказал он по-немецки. — Неужели вы его нашли на дороге? Такие мастера, как говорят у русских, на дороге не валяются! Я его беру! Да, да. Спасибо, господин комендант. Одну минутку! Его надо поставить к кому-нибудь, где посытнее. Он очень голоден. К кому? К конюху Шашкину? Совершенно верно, господин комендант!