Путь воина - [3]

Шрифт
Интервал

[………]

Признаться, я был обескуражен. О ком мы сейчас говорили? Кто этот человек, главные достоинства которого, как выясняется, — спокойствие и уравновешенность, умение сглаживать углы и находить среднюю линию? За что, по-видимому, его и стоит уважать?…

Разве это тот, кого коллеги называли "благородным рыцарем журналистики", а в дружеских шаржах изображали боксёром в боевой стойке, готовым отразить и нанести любой удар? Его разве с детства привык я считать кем-то вроде хладнокровного и бесстрашного самурая, который из всех путей выбирает такой, что вернее всего ведёт к смерти, и тем побеждает?…

И вдруг эта взвешенность… И бесконфликтность… Определённо не из словаря моего деда! Сколько я знаю, в своей работе к таким понятиям он никогда не прибегал. Высокая принципиальность — и… умение находить "среднюю линию"… Глубокая честность — и… талант "сглаживать углы". Нет, что-то тут не сходилось!

Пытаясь разрешить эти странные противоречия, я углубился в архив Александра Исааковича. И скоро нашёл то, что искал.

Толчком послужила статья "Советская опера" [4], впервые опубликованная в журнале "Советская музыка" № 3 за 1941-й год. Нет ни необходимости, ни возможности пересказывать эту статью. Её нужно читать в подлиннике, ибо сегодня, спустя 60 с лишним лет, она современна до злободневности.

Действительно, если убрать из этого текста обязательное по тем временам дежурное прилагательное "советский" перед субстантивами "культура", "критика", "публика", "композитор" и "музыка", а имена благополучно забытых деятелей той поры заменить именами демиургов сегодняшнего музыкального "бомонда", то окажется, что проблемы и задачи, стоявшие перед советской оперой в 30-40-е годы, не только никуда не исчезли и никак не разрешились, но даже ещё и усугубились. Разве не актуально [5] замечание А. И. Шавердяна о "распространявшемся не так давно легкомысленном представлении о труде оперного композитора, как о чём-то заурядно-лёгком, не требующем исключительного напряжения мыслей и сил"? [6] И таких наблюдений множество в этой статье.

Будь моя воля, студенты всех композиторских отделений и факультетов вместе с будущими режиссёрами музыкального театра, не говоря уже о теоретиках-музыковедах, изучали бы её в обязательном порядке…

Однако сейчас моя задача скромнее — определить суть этих самых взвешенности и бесконфликтности Александра Исааковича, его таланта сглаживать углы и находить среднюю линию.

Статья начинается анализом опер Прокофьева ("Семён Котко") и Хренникова ("В бурю"), которые "полярно противоположны по своим стилистическим устремлениям". Оба произведения критик подвергает нелицеприятному разбору, что, вероятно, не могло не задеть как маститого автора, так и молодого, но уже завоевавшего известность. Отдавая должное таланту обоих композиторов, Шавердян говорит с ними без обиняков, напрямую, прямо и честно, "на равных", как говорят с близкими людьми о серьёзном деле, которое касается всех. Его суждения принципиальны, категоричные оценки порой звучат жёстко и резко.

Нет нужды углубляться в детали профессиональных претензий критика к композиторам. Не это сейчас главное. У всех троих общая цель. Они партнёры и единомышленники. В этом Шавердян убеждён. И между ними не должно быть недомолвок и иносказаний, потому что у всех троих одно дело, они все заинтересованы в судьбе советской оперы, в создании произведений, которые стали бы естественным продолжением высших достижений русской классической музыки.

Правда, от одного критического пассажа меня слегка бросило в дрожь: "В сцене с Лениным — в кульминации спектакля — наиболее полно выявляется ограниченность средств музыкальной драматургии оперы "В бурю"."

"Ничего себе, — подумал я, — большой был мастер сглаживать углы…", и невольно вспомнил ещё один фрагмент давешнего интервью с Тихоном Николаевичем.

А. Ш.: …Но ведь в то время от слова критика мог зависеть и взлёт человека и, может быть, даже его гибель. Или я преувеличиваю?

Т. Н.: Ну, преувеличиваете… Да, от критики всегда очень много зависит.

А. Ш.: Но, смотря в какое время… Сейчас вот — критикуй, не критикуй человека…

Т. Н. (с неожиданной страстностью): Он плюёт на всё! Нет, ну раньше это было… весомое дело, весомая профессия. Особенно, если что-то появлялось в авторитетной газете — как "Правда"…

А. Ш.: Это было равносильно приговору?…

Т. Н.: Это да. Тут уже разговоры были короткие.

И здесь до меня дошло! Рядом с разносными статьями партийных борзописцев работы Шавердяна, проблемные, с глубоко аргументированным анализом, действительно, выглядели "мягкими" и "взвешенными". Ведь автор "Советской музыки" не ставил перед собой задачи во что бы то ни стало "уничтожить и растоптать", наоборот, он искренне желал помочь и поддержать, наметить перспективу роста.

Сказать правду и не обидеть, не ранить человека — что ж, такое умение "сглаживать углы", "найти среднюю линию, наиболее подходящую для данной ситуации" — эти качества заслуживают уважения и вызывают ответные чувства симпатии и доверия. Яркий полемист, неутомимый спорщик, владевший острым, разящим словом Шавердян, оказывается, мог сохранять "спокойствие" "при оценке (новых) сочинений, которые появлялись". И такое отношение привлекало к нему сторонников из среды талантливой творческой молодёжи 30-ых — 40-ых годов прошлого века. (Да и не только молодёжи).


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.