Планета Земля. Крым.
Ишуньский укрепрайон.
Вот мы и дождались. Началось! Почти час артподготовки немцев и вот, на нас двигается клин из танков, самоходок, броневиков и туева хуча пехоты. Немцев ждёт БАЛЬШОЙ СЮРПРАЙЗ, на позиции вернулись партизаны, переждав обстрел в безопасности, теперь настала наша очередь, стрелять по фашистам. Отрываюсь от стереотрубы, подхожу к рации:
- Байкал, я Ольха! Приём! - запрашиваю я.
- Ольха, я Байкал! На связи! - чисто и чётко ответила рация.
- Ольха третьему! Наблюдаю многочисленную бронетехнику противника и пехоту в квадрате 22-19. Огонь по готовности из всех орудий! Удачи нам, Дмитрий Михайлович! Конец связи! - отрапортовал я.
- Принято Ольха! Действуем по плану! Держись седьмой! Сергей, только не геройствуй! Очень тебя прошу! Конец связи! - ответила рация, голосом Карбышева.
- Постараюсь, товарищ третий! До связи! - ответил я, потирая руки.
Затем, повернувшись к остальным командирам, находящимся со мной на НП дивизии, сказал: - Ну что, приступим товарищи! Первая часть Марлезонского балета!
После чего опять припал к стереотрубе, а все грозные командиры, к своим индивидуальным биноклям, у каждого он был личный с 20-кратным увеличением.
Вот прямо над головой, раздался свист и шум, сотен летящих огненных ракетных снарядов с Катюш. Глухой звук, пролетающих над нами снарядов тяжёлой артиллерии, чемоданов.
Отсюда с высотки, отметка 21,8 с развалинами старого монастыря, теперь превращённой нами в мощную оборонительную преграду, было видно всё прекрасно. Высота контролировала проход между озёрами Красное и Старое, в который ринулись немцы. Кто владеет этой высоткой и лежащей в глубине деревней Пролетарка, то держит в руках выход к Ишуни, а мы этот выход закрыли намертво. Степь ровная как полотно и всё прекрасно видно. Мы с жадностью стали наблюдать, как посреди техники врага вставали султаны разрывов, как взрывались танки и самоходки, как переворачиваются корпуса и взлетают на воздух башни, от сдетонировавших боезапасов. Как маленькие, чёрные человечки мечутся между горящей техникой и горят сами и падают, падают, падают, настигнутые пулями наших снайперов и пулемётчиков.
- А-а-а! Не нравится сволочи? Получайте подарочки! Это вам за наши города! За наши сёла! За погибших бойцов и простых людей! Получайте суки, нашу обратку! Это вам не по Парижам, Венам и Прагам, торжественным маршем ходить, это Россия! Разбудили медведя, вот теперь и получайте сдачу! - кричал я в азарте, а меня полностью поддерживали все находящиеся на НП командиры.
Двадцать минут наши батареи перемалывали весь квадрат, а когда затихли, там остались горящие, коптящие остовы бронетехники. Казалось, в этом аду никто не выжил, но нет! Вот один танк включил заднюю передачу и стал пятиться задом, вот второй, третий, четвёртый, но тут уже включилась, наша противотанковая артиллерия. Началось, прямо избиение младенцев, корпуса танков покрылись искрами от попаданий и рикошетов, три минуты и на поле не осталось ни одной целой машины, орудия стреляли по всему, что ещё не горело, пока оно не загоралось или не взрывалось. Расчёты наших орудий и миномётов, добивали минами и осколочно-фугасными снарядами остатки пехоты, им помогали крупнокалиберные пулемёты и зенитные установки. Если кто из пехоты и смог выбраться, то не более роты, остальные остались удобрять нашу землю. Полчаса боя и над степью наступила тишина.
Вновь зачирикали птицы, узнавая друг у друга, что это было? Вновь из-под земли, вылезли суслики и полёвки, испуганно прислушиваясь и готовясь в любой момент нырнуть обратно, в спасительную норку. Вновь колыхался на ветру ковыль, совершенно не боясь горящих танков, самоходок, броневиков. Насекомые, не смотря на огонь и жар, уже ползли и летели к такой желанной и вкусной пище, которой вдруг оказалось так много, прямо рядом с ними. Им было совершенно всё равно, что совсем недавно эта пища дышала, ходила, мечтала! Для них это еда, которая поможет продолжить род или накормить своих малышей или королеву муравейника, да мало ли их этих или, в жизни насекомых? В природе всё взаимосвязано, сегодня ты царь и бог, а завтра ты просто пища для других.
Но так было только на земле, в небе продолжалась война! Десятки железных птиц сходились в лобовую и виражировали, расцветая красивыми огоньками, от которых тянулись светящиеся дорожки, к другим железным птицам. Некоторые из них, вдруг взрывались или загорались огненными факелами, падая на такую далёкую сверху землю. От некоторых отделялись маленькие точки и вдруг распускались белыми цветками куполов парашюта, другие так и падали на встречу неизбежному или уже мёртвые или потерявшие силы, от ран и слабости. Война, будь она проклята!
