Путь в Обитель Бога - [48]

— Я верю в честную игру, — сказал он наконец. — Но зачем нам тащиться на Додхар, если можно всё решить здесь и сейчас? И к чему впутывать своих друзей? Предлагаю один на один. Без оружия.

Прыгун спокойно повернулся, зная, что я не стану стрелять ему в спину, и, вытащив пистолет из кобуры, передал его стоявшему ближе всех приспешнику. Присутствовавшие одобрительно загалдели, снова посыпались ставки, однако теперь уже не в мою пользу.

— Давай лучше мы с тобой, — предложил Прыгуну Бобел. — Не люблю давить тараканов руками, но для тебя сделаю исключение.

— Я вызвал Элфа, — ответил тот не поворачиваясь и не обращая внимания на раздавшийся со всех сторон хохот.

— А я вызвал тебя, — не отставал Бобел. — Чем я хуже Элфа?

— Ничем, — сказал Прыгун. — Ничем, только…

— …только мозгов нет, — закончил один из его подручных, стоявший рядом с нами.

Бобел резко выбросил в его сторону руку, сжав могучий кулак за долю секунды до удара, и ничего не ожидавший попрыгунчик без чувств рухнул на руки товарищей.

— У тебя мозгов тоже нет, раз язык работает быстрее мысли, — немного запоздало ответил Бобел, поглядывая то на упавшего, то на его дружков. — Знаете что? Если Прыгун со мной не хочет, я согласен на любого из вас. Но лучше на двух сразу.

Попрыгунчики наверняка считали, что ещё лучше было бы соотношение один к трём, или даже один к пяти, но ни на них, ни на Бобела никто уже не обращал внимания. Крест с покойным проповедником стащили с подиума и поволокли наружу по коридору, ведущему к южным вратам. Весть о поединке моментально разнеслась за пределами общего зала; не только вернулись все те, кто покинул его после моего выстрела и начала разборок, но и с улицы ввалилась куча людей и четверо нукуманов, в одном из которых я признал своего недавнего знакомца.

Раздевшись до пояса, я положил жилет и рубашку прямо на стойку рядом со своим оружием. Не то что бы я надеялся напугать противника игрой мускулов, но так уж повелось с незапамятных времён, а традиции — великая вещь. К тому же одежда на стойке будет в большей сохранности, чем на мне. Рубашка-то новая, а мне её и так уже изрядно попортил Тотигай, когда пытался разбудить на привале у Каменных Лбов

— Классные у тебя татуировки, Элф, — протянула одна из девушек — та самая, что целовала проповедника. — Особенно гриф хорош. Когда закончите, ты дашь мне рассмотреть его вблизи?

Дался им этот гриф…

На подиум можно было попасть двумя способами: подняться по ступенькам из коридора и выйти через небольшой проём или вскарабкаться прямо из зала, где никаких ступенек не имелось. Прыгун направился в коридор, ну а я вскарабкался. Мне рукопашный поединок был навязан, и я не собирался тратить время на церемонное появление на ринге.

Когда огляделся, то обнаружил, что общий зал выглядит как-то непривычно, и тут до меня дошло, что я впервые вижу его сверху. Подиум был, пожалуй, единственным местом на первом ярусе Харчевни, куда моя нога никогда не ступала. И что мне там было делать? Речи произносить я не любитель, а драться предпочитал в тех местах, где в этом возникала необходимость, причём сразу после того, как она появлялась.

Прыгун — другое дело. Он был известным умельцем махания руками и ногами — особенно ногами — и не стеснялся показывать своё умение на людях. Выходил он, скажем, сюда, на подиум, вежливо кланялся своему противнику, а потом с дикими воплями принимался его лупить. Чаще всего — до смерти. Я в игры Прыгуна играть не собирался, не понимал обычая приветствовать человека, которого собираешься убить или покалечить, и мне было необходимо действовать быстро, не дав ему возможности пустить в ход своё костоломное искусство. Пусть я выше его на полголовы, килограмм на двадцать тяжелее, и тоже неплохой драчун, но ни в каратэ, ни в кунг-фу ничего не понимал, а вот как Прыгун мог измолотить человека — это я видел. Схватить бы гадёныша да шарахнуть о подиум — так ведь он не дастся. Может, я и смог бы победить его по-честному, но после пришлось бы отлёживаться месяц, а время и здоровье терять не хотелось. Да и понятие «честность» в бою без правил более чем растяжимое. Поэтому, когда Прыгун мне поклонился, я подождал, пока он разогнётся, и смачно плюнул ему в лицо.

Он на секунду остолбенел от такого оскорбления, а только это мне и было нужно. Шагнув вперёд, я врезал ему в солнечное сплетение — со всей силы, сколько имелось. Боевой клич застрял у Прыгуна в глотке, он отлетел назад на четыре метра и врезался спиной в стену у выхода в коридор, едва не свалившись с подиума. Зрители внизу заорали так, словно у них на глазах началось новое Проникновение. Не давая Прыгуну опомниться, я в два прыжка преодолел разделявшие нас метры и провёл серию ударов, целясь попеременно то в голову, то в корпус. Несмотря на своё отчаянное положение и страшную парализующую боль от моего первого удара, часть из них он блокировал, но остальные достигли цели, а я продолжал не останавливаясь. Попрыгунчики, столпившиеся слева от подиума, вопили и свистели, требуя прекратить бой, кричали, что начало было неправильным. Один полез на подиум, и я пнул его в лицо; Прыгун воспользовался паузой и крепко стукнул мне по печени, но его песенка была уже спета. Прижав его к стене, я продолжал работать руками до тех пор, пока он не начал оседать вниз; тогда я схватил его за горло и брючный ремень и бросил через себя. Тело Прыгуна описало в воздухе дугу, шваркнулось о камень, да так и осталось лежать там, где упало.