Путь в Европу - [65]

Светлана Глинкина:

Не очень понятно пока, как эти проценты безработных и массовые отъезды из страны вписываются в ту оптимистическую картину, которую нарисовал Ярослав Браткевич. Наверное, тем молодым людям, которые заканчивают в Польше высшие учебные заведения, а потом уезжают за рубеж, чтобы на первых порах выполнять там работу, отнюдь не соответствующую их высокому образовательному уровню, картина эта представляется иначе.

Да, к вам едут ребята с Украины и Белоруссии, для них Польша привлекательна, но это не значит, что она привлекательна и для всех поляков. Ведь недовольны, получается, не только те, кто привык, чтобы им клали в рот пищу, как птенцам, не только люди с иждивенческой психологией. Можно вспомнить, к примеру, забастовки медицинских работников летом 2007 года. Это высококвалифицированные специалисты, желающие и умеющие работать, но их многое не устраивает.

Ярослав Браткевич:

Я сделал акцент на том, чего и благодаря чему нам удалось добиться. Что касается эмиграции, то мы вступали в Евросоюз, чтобы поляки могли пользоваться всеми его возможностями, включая свободный доступ на европейские рынки труда. Эмиграция большая, но драматизировать эту ситуацию нет никаких оснований. Она будет выправляться и уже начинает выправляться, о чем мои коллеги еще скажут.

А забастовки… Так это же нормально, что люди используют различные средства в отстаивании своих требований – в том числе и экономических. Это показатель того, что мы живем в демократической стране, где многое зависит от самих граждан. Мы в Польше давно уже отказались от коммунистических стереотипов восприятия реальности, когда забастовка в какой-нибудь западной стране интерпретировалась как симптом «общего кризиса капитализма».

Ежи Рутковский:

Похоже, что отток людей из Польши действительно вот-вот приостановится. Во-первых, приходящий к нам иностранный капитал, сталкиваясь с дефицитом рабочей силы нужной ему квалификации, устанавливает более высокие зарплаты. А одна испанская фирма в Польше начала даже у себя в Испании агитировать среди выехавших туда поляков. Им предложили вернуться на родину и условия, идентичные испанским. А во-вторых, эмиграция корректирует деятельность не только иностранных, но и польских предпринимателей.

Конкурентоспособность, обеспечиваемая за счет низкой оплаты труда, обернулась после интеграции в ЕС неконкурентоспособностью на европейских рынках труда, когда страны Евросоюза открыли их для поляков. И смотрите, что происходит. За шесть лет, с 2000 по 2005 год, производительность труда выросла в Польше на 43%, а реальная зарплата – всего на 7%. Профсоюзы против этого разрыва выступали, но в своей борьбе не очень-то преуспевали. Но то, что не смогли сделать они, сделала эмиграция. Зарплата начала расти. В 2006 году она увеличилась на 4,1%, а за три первых квартала 2007 года – почти настолько же (на 6,8%), насколько выросла за шесть первых лет ХХI века. При этом в отдельных отраслях, развивающихся в Польше особенно быстро (например, в строительстве), рост достигает порой 50%.

Если эта тенденция будет усиливаться, на что есть основания рассчитывать, то люди, уехавшие из Польши, начнут возвращаться. Конечно, не все – те, кто уехал давно и пустил корни в других странах, уже вряд ли вернутся. Но многие это сделают. А главное, сама эмиграция пойдет на убыль.

Евгений Ясин: Раз уж речь зашла о динамике доходов населения, то хотелось бы узнать и о самих доходах. Каковы они сегодня в Польше?

Ева Фишер: Средняя зарплата – 775 евро, средняя пенсия – 375 евро. Размер зарплаты я назвала без учета налога, который для большинства поляков составляет 19%; для людей с большими доходами он значительно выше. И жилищно-коммунальные услуги в Польше довольно дорогие. Но это заставляет нас учиться экономно расходовать газ, воду… В России эти услуги дешевле. И автомобилистам у вас приходится легче: 20 рублей за литр бензина и 1,3 евро – разница большая.

Евгений Ясин: Все так, но разница в размерах зарплат и пенсий все же впечатляющая.

Светлана Глинкина: И цены на потребительские товары в Польше ниже, чем в России.

Ежи Рутковский: По моим прикидкам, в Варшаве они как минимум на 20% ниже, чем в Москве.

Светлана Глинкина: Между тем у вас, как у членов ЕС, и стандарты потребления достаточно высокие, и требования к качеству товаров. Как вам удается избегать роста цен?

Ежи Рутковский: Никакой административной борьбы с инфляцией у нас нет. По той простой причине, что считаем такую борьбу бесполезной. В здоровой экономике (а она у нас вполне здоровая) цены регулирует рынок. Вот, к примеру, поднялись, о чем я уже говорил, цены на продовольствие. Но это вряд ли продлится долго. Во-первых, у нас очень мобильные фермеры. Если растут цены на мясо, они уже через полгода начинают увеличивать его поставки на рынок – ведь цикл производства, скажем, свинины – очень небольшой. То же и с молоком. А во-вторых, недоделанное нашими производителями всегда готов доделать импорт…

Евгений Ясин: Были приведены данные о средних доходах. А каков разрыв между доходами наиболее богатых и наиболее бедных слоев населения? Каков у вас коэффициент Джини?