Путь смертных - [58]

К тому времени, как Уилл успел пересечь оживленную улицу, они уже прошли мимо. Но Рейвен, убедившись, что не обознался, крикнул:

– Мистер Галлахер!

Тот повернулся и, не в силах понять, кто перед ним, таращился на окликнувшего со смесью раздражения и любопытства. Жена, напротив, сразу его узнала – вид у нее стал ужасно испуганный. Она явно боялась реакции мужа на то, что Уиллу стало известно о его обращении с ней, или, может, на то, что она вообще решилась пойти к доктору.

– Что вам надо? – спросил муж, оглядывая Рейвена с головы до ног.

Он не пытался скрыть раздражения, что его посмел остановить какой-то юнец, выскочка – хотя Уилл заметил, что его взгляд на секунду зацепился за шрам на щеке.

– Мне нужно с вами поговорить.

– Так говорите.

Миссис Галлахер так и не подняла головы. Рейвену показалось, что она дрожит.

– Это деликатный предмет, который негоже обсуждать в присутствии вашей уважаемой жены.

Галлахер подозрительно посмотрел на чужака, явно собираясь послать его куда подальше.

– Прошу вас – уверен, то, что я вам скажу, будет для вашей же пользы. Давайте отойдем куда-нибудь, где нам не будут мешать.

Уилл отвел его в узкий переулок, зажатый между двумя высокими зданиями, и гул голосов прихожан Свободной церкви сразу отдалился, сделался тише.

– Ну, – нетерпеливо сказал Галлахер. – Говорите уже.

– Я лечащий врач вашей супруги. Мне кажется, нам с вами необходимо обсудить хроническое заболевание, от которого она страдает.

Собеседник еще сильнее сощурил глаза.

– И что же это за болезнь?

– Прошу, сделайте одолжение – не держите меня за дурака. Она пыталась скрыть причину травм из страха получить новые. Но я прекрасно понял, что именно я вижу.

Галлахер был явно взбешен.

– Она невнимательна. Постоянно витает в облаках. Работаешь весь день, а потом приходишь домой и видишь, что вся мука загублена… Не твое собачье дело, как человек воспитывает собственную жену.

– А, так мы о воспитании говорим? Том самом, которое учит не тратить деньги на виски, если они нужны, чтобы купить в дом еды?

– Да ты вообще понимаешь, с кем говоришь, мальчишка?

– Я блюду интересны моей пациентки.

– Нет, ты суешь свой длинный нос, куда не просят. Так что не жалуйся, если его тебе прищемят.

Тут Рейвен заметил, что Галлахер сжал правую руку в кулак. Быстро же он созрел… Медику хорошо был известен этот тип. Он успокаивающим жестом поднял руки.

– Хорошо, хорошо, мистер Галлахер. Это ваше дело, как вы воспитываете жену. А мое дело – как я ее лечу. И поскольку я установил причину ее недомогания – это та куча дерьма, которая находится сейчас прямо передо мной, – осталось только прописать лекарство. Я попрошу ее регулярно приходить ко мне на прием, и если увижу, что вы опять подняли на нее руку, я найду вас и спущу с вас шкуру. Так вы сможете заниматься своим делом, а я – своим.

Галлахер чуть не лопался от ярости, но ничего не предпринимал. Пока.

– Я буду поднимать руку на кого мне угодно, сынок. Могу, к примеру, превратить тебя в лепешку, так что лучше тебе меня не сердить. – Тут буян сжал второй кулак. Он был почти готов, но что-то его сдерживало, а именно тот факт, что Рейвен ничуть его не боялся.

– Чего же мы ждем? Вот он я, прямо здесь. Ну же, женщин-то ты бить привык. Почему бы не показать мне, как ты умеешь бить мужчин?

– Не собираюсь делать этого в воскресный день.

Уилл опустил руки, открывшись.

– Значит, твоя жена сегодня может безбоязненно жечь сконы?

Это стало последней каплей: бешенство перевесило трусость. Он ударил что было силы, метя кулаком Рейвену прямо в лицо. Но тот был слишком ловок и быстр для такого пьянчуги. Он просто отдернул голову в последний момент, и кулак Галлахера врезался в стену – со всей силой, вложенной в удар.

Галлахер упал на колени, издав утробный стон, в ужасе глядя на разбитые, сломанные костяшки. Единственное, что тут превратилось в лепешку, – это его рука. Уилл, наклонившись, взял его рукой за подбородок и вынудил поднять взгляд.

– Помни, я сделал это, даже не прикоснувшись к тебе. Ударь ее еще раз – и будет иначе.

Глава 26

Сара оглядывалась в поисках Рейвена, но в толпе прихожан преподобного Гриссома его почему-то не было видно. Шилдрейки, собрав всех домочадцев, уже удалялись в направлении Блэр-стрит, причем Милли шла, низко опустив голову. Даже не обернулась.

И тут Сара наконец заметила его: он появился из переулка на другой стороне улицы, и его вид представлял собой живой контраст с расходившимися после службы прихожанами. Если у тех были лица людей, которые только что говорили с Богом, то выражение Рейвена подсказывало, что его круг общения был совсем не столь благостен.

Горничная почувствовала, что ее первое впечатление о Рейвене – ей тогда показалось, что было в нем что-то беспокойное, импульсивное, – подтвердилось. У нее было ощущение, что оба этих качества сыграли свою роль в том, как он получил свой шрам, но она сомневалась, что он когда-нибудь расскажет об этом правду. За карими глазами скрывался водоворот мрака и тайн.

Но теперь Сара видела, что в этих глазах скрывалась также и доброта, хотя на Куин-стрит любой мог показаться добродушным на фоне Дункана – или доктора Джеймса Мэтьюса Дункана, как он теперь себя называл. Этот тоже был беспокойной и импульсивной натурой, но двигали им исключительно амбиции и желание оставить в веках свое имя – которое он был даже готов поменять, только б выделиться из толпы.