Путь - [38]

— Да. Типа того.

— Ясно.

И разговор затих.

*

— А знаете что? — вдруг встрепенулась она через секунду.

— Что? — грустно ответил он.

— А давайте я вас подвезу, а по дороге просто поговорим? Не обо мне, не о вас, не о мозге или душе. Просто, я не знаю… О погоде там, или любимых книгах. Как вам идея?

— Идея? Отличная идея! Я буду этому очень рад, — чуть повеселел Шурик, — Хотя-бы до узла вашего докиньте. Мы, кстати, где находимся?

— Аргон. Вернее, в десяти километрах от Аргона. А вы что, разве не знаете, куда приехали? — удивилась Алиса.

— Меня на мобиле везли, поэтому я не сориентировался, — неловко оправдался вынужденный путешественник и предложил: — Можете добросить до остановки, а дальше я уж сам, на электробусе. Я в Мессене живу, кстати.

— В Мессене? Вот это совпадение! — отчего-то обрадовалась она. — Нет уж, Шурик, вы ко мне явились, проявили уважение, поэтому я должна вам помочь — довести до дома! Поехали. Я пойду у папы отпрошусь. Вас он мне точно разрешит проводить.

— А что, обычно не разрешает? — вытаращил глаза Шурик.

— Я… просто, понимаете, я немного наказана, поэтому нахожусь под таким, — она нервно похихикала, — негласным домашним арестом. Но для вас, я думаю, он сделает исключение. Подождите минуточку, дружочек.

И она торопливо скрылась за дверью, оставив его одного в этой светлой комнате с окном почти во всю стену и очень дорогой, изящной мебелью. Алекс потёр сначала подбородок, а затем и лоб, поглядел на грязные брюки и разорванный рукав куртки. Почему он её не снял? Как он к девушке пришёл в таком виде? Что она о нём подумала?

Да ничего — у неё парень, которого она любит, а ему исповедалась, как… как доктору. И зачем он только сюда попал? Только хуже стало, твою ж мать! Что в его жизни вообще происходит? Малака, ну почему у него вечно так? Делаешь, делаешь, а всё не в ту сторону! Может быть, прислушаться к Ринату Мансуровичу, он про какой-то путь втирал. Типа смотри, куда идёшь что ли? Или что-то такое? А как тут путь выбирать, если только успеваешь уворачиваться от летящих в харю приключений.

И когда это все началось? А, это он знает — с конференции. Точно! Его злоключения начались с конференции. И что такое там было, что изменило его судьбу? Да ничего особого, череда нелепых случайностей, каждая из которых немного поменяла направление пути.

Он ведь мог в то утро никуда не пойти? Мог. Причём, даже в самом простом случае — если бы банально проспал. Или если бы болела голова, то он тоже никуда бы не попёрся, но она почему-то не болела.

И вечером предыдущего дня, в пятницу, он вполне мог бы уехать к Наташке, например! И тогда никто бы до него не дозвонился. Но он решил идти домой, хотя она звала! А всё потому, что надел утром дырявые носки, и ему было стыдно.

В то злополучное утро он вовремя добрался до Ахейского узла, и маглев подошёл через несколько минут. Если бы он хоть немного опоздал на станцию, то приехал бы в Аквилею на тридцать минут позже, и нигде бы не выступил.

И вот что такое судьба, как не череда бесконечного выбора из множества вариантов обычных случайностей? Неужели его путь зависит от больной головы, дырявых носков и пунктуального машиниста маглева? Что или кто определяет, куда поворачивать? Пусть даже эти повороты незаметны, а выбор — неочевиден…

— Это я! Всё-всё, я отпросилась! — Алиса забежала в комнату и радостно продолжила. — Подождите, сейчас захвачу свой кардиган. И поехали, поехали скорее, мой милый Шурик, дружочек вы мой! В путь!

И завертелось.

*

Уже когда они ехали по федеральной трассе в направлении дома Алекса, Алиса предложила обращаться друг к другу на «ты». Он с удовольствием согласился на её предложение стать друг другу чуточку ближе. Девушка лихо крутила баранку своего красного мобиля и с улыбкой подмигнула:

— Какие планы-то на сегодня? Выходной же ещё! — спросила она.

— Я даже и не знаю. Вроде никаких: в душ сходить, переодеться, сапоги снять хотя бы!

— А я думала, что сапоги и разорванная куртка — это твоя парадная форма одежды, — залилась счастливым смехом Алиса. — Давай так поступим — я тебя высажу у дома, а сама поеду к своей подруге, она тоже у вас в Мессене живёт, в Арсинойской филе. Ия Курочкина, знаешь?

— Не-а. Она молодая?

— Да нет, взрослая уже, ей двадцать два.

— Ой, двадцать два — это ещё детский сад. Поверь словам опытного тридцатилетнего! — веско произнёс Шурик, картинно выпятив нижнюю губу.-

— Кхм-кхм, вообще-то мне самой двадцать один! И что-то не похоже, чтобы я ходила в детский сад, уважаемый Александр! — смеясь, произнесла она. У Алисы был замечательный голос: искристый, звонкий, радостный. Она завораживала каждой частичкой себя, и душа его пела просто от того, что он находился рядом.

— Так что?

— Что?

— Мы увидимся?

— Где?

— У Ии Курочкиной!

— У Ии?

— У Ии, у Ии!

— Хорошо, у Ии, так у Ии. Давай, я подойду к ней! А куда?

— На бульваре Аристомена. Знаешь, где это?

— Знаю, это в Арсинойской филе! А я в Асклепионской живу.

— Так вот, там, возле булочной, арка есть, а за ней трёхэтажный особняк.

— Тоже знаю! Там наша золотая молодёжь полисная собирается. Всегда у фонтана мобили стоят дорогие.