Путь России в начале третьего тысячелетия (моё мировоззрение) - [23]

Борьба классов, по Марксу, — это то же, что борьба видов за выживание по Дарвину. Она присуща прошлому и нынешнему состоянию общества и не может вдруг прекратиться в будущем, как трактует марксизм, это может быть только чудом, а чудо при материалистическом понимании истории не может быть, но допускалось древними иудейскими апокалиптиками. Булгаков не верит, что "государство будущего" будет построено на экономическом базисе — на "мертвых силах хозяйства". Социализм противоречив. "Он переполнен убеждениями, что прогресс совершается социологически закономерно, причем, конечно, законы эти имеют силу и над отдельными личностями… В то же время практически всякое движение в истории совершается через личности, ибо только личности принадлежит действительность". Здесь Булгаков видит противоречие социализма. ‘‘Согласно учению социализма, обществом правит железная необходимость, и она руководит и человеческими желаниями, и поступками. Напротив, согласно практической морали социализма, личность своим усилием должна стремиться к тому, чтобы прервать эту цепь силой своей личной мощи, своей свободы". Булгаков этим самым подчеркивает ошибочность основной посылки марксизма — материалистического понимания истории. Каждому сознательному действию человека предшествует мысль, идея, возникшая в сознании, о необходимости этого действия. Исходя только из этого простого факта, следует признать, что идея является первопричиной бытия. Маркс фетишизировал производство и производственные отношения как основу развития общества. Продукт человеческого сознания — материальное производство — он поставил впереди сознания, человеческой мысли.

Булгаков признает правду социализма как отрицание неправды капитализма. "Никогда еще в истории не проповедовалось и не проводилось в жизнь такое безбожное, беспринципное служение золотому тельцу, низкая похоть и корысть, как ныне… Но социализм верит вместе с капитализмом, что человеческое общество построится только на экономическом интересе, известным образом регулированном, и что иных сил не существует. Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека… Для социализма общественное преобразование исчерпывается внешней, прежде всего экономической, реформой, и он без всякого внимания проходит мимо того, что совершается в человеческом сердце".

Он признает прогрессивную роль социализма в развитии общества. "Христианству не только нет никаких причин бояться социализма, но есть полное основание принимать его в качестве благодетельной общественной реформы, направленной к борьбе с общественным злом, насколько эти меры не сопровождаются грубым насилием и сообразны со здравым смыслом". Но в то же время Булгаков не видит в социализме тот радикал, который должен сделать людей счастливыми. Он пишет, что "перед лицом порчи и зла, коренящегося в человеческой природе, а через нее сообщающегося и всему миру, социализм есть только паллиатив, он не затрагивает конечных причин человеческих страданий", и дальше: "По своему паллиативному характеру социализм не имеет значения радикальной жизненной реформы, он есть благотворительность, одна из ее форм, указываемых современной жизнью, — и только всего".

Булгаков отмечает, что марксисты излишне сильно верят во всесилие экономической среды над человеком и с излишним оптимизмом допускают, что с изменением ее изменится и человеческая природа. "Человек вовсе не есть такая кукла или механизм, заводимый хозяйственной средой".

Булгаков считает, что христианство глубже видит историю, как выявление и углубление добрых и злых начал, их трагическое единоборство, которое становится все напряженнее, и перед концом мира, в итоге истории достигает наибольшей остроты. И социализм в этой истории лишь отдельный эпизод, последняя решительная попытка человечества устроиться без Бога. Но задачу социализма как продолжение гуманизма избавить человечество от страданий Булгаков считает столь же невыполнимой, как и неверной, как постановочной, "ибо не для счастья рожден человек и не к счастью должен стремиться, но к духовному росту, который совершается лишь ценой борьбы, страданий, испытаний".

НА. Бердяев в письме четырнадцатом "О Царстве Божьем" дает основы христианского понимания истории, он пишет: "Сама история, по сокровенному своему смыслу, есть лишь движение к Царству Божьему… Царство Божье — цель истории, конец истории, выход за пределы истории". Поэтому искать царство Божье в земной исторической действительности — обман и иллюзия. Отсюда все цели и истории человечества относительны по сравнению с этой абсолютной целью, все цели превращаются лишь в средство. Царство Божье есть абсолютное духовное царство, и оно не может быть явлением в материальном мире. Абсолютная жизнь есть переход в иной план, в иное измерение бытия. В наш физический мир могут входить силы высших миров, также из нашего мира возможен выход в иные миры. Эти прорывы нарушают все рационалистические учения об историческом процессе. В мировом историческом процессе действуют не только силы физического мира (люди с желаниями и способностями), но и силы таинственные и мистические, не поддающиеся никакому учету, светлые и темные силы. Наш земной план существования, по мысли Бердяева, — это относительная проекция абсолютной жизни, и только в этой проекции нашей жизни вовне представляемся мы безраздельно принадлежащими царству относительного — то, что мы принимаем за нашу полнокровную жизнь на земле. "Отношения двух миров в человеке и человечестве, — говорит Бердяев, — есть тайна Христа, тайна его явления в этом мире. Наш плоскостной мир не может вместить абсолютный мир Христа; для того, чтобы это сделать, он должен преобразиться. Поэтому искания царства Христова на нашем физическом плане — это один из миражей религиозного сознания, это явление юдаистического духа внутри христианства".