Окнер в злости поджег лес и, воспользовавшись многодневной засухой, эниесзу на пойме реки. Он хотел бы вырезать город, но как? Из защитников Столицы не осталось никого. Только, будто в насмешку, интенданты Желтого эскадрона отловили странную, нездешней красоты женщину. Опробовали ее качества и с похвалами переслали к полководцу.
Окнер не любил женщин. Он ставил их в один ряд с кошками и домашними куропатками. Он хотел сразу же выбросить ее солдатам. Но время второй раз за эту войну пожелало столкнуть его с разумом в женском теле. Эта битая выдра посмела с насмешкой посмотреть на него, на Окнера! Необъяснимый беспощадный взрыв разорвал разум полководца. Время встало. Окнер забыл о войне, об опасности, грызущей Дом. Словно сам Властитель железной ладонью разбил амбразуру его взгляда на мир. О чем бы полководец ни думал, что бы ни рассчитывал, его мыслью овладевал образ пленницы. Ее громадные глаза, кажется, видели каждый его глупый поступок, а каждое нелепое слово вспыхивало видением красно-коричневой луки насмешливых губ. В снах полководца пленница припадала к его ногам, страстная, нежная и покорная, и он был настоящим властелином. Наяву он боялся поднять взгляд, страстно мечтая еще раз взглянуть в ее лицо. Окнеру чудилось, что он вспыхнет, как сухостой, в пламени стыда, если эта женщина скажет ему хоть одно насмешливое слово. Но пленница молчала. С трудом поднимая глаза, полководец видел блещущую в глазах женщины равнодушную холодную насмешку.
Вечером, чтобы укрепить волю, он читал Антоэколис – Закон воина. И ярость душила его: он – синеглазый властелин мира – не мог победить прищуренного взгляда женщины! Не мог!.. Но стоило отложить книгу, как ярость гасла, оставляя лишь сладкую жажду боя. Окнеру казалось, что он заболел. Он прикладывал меч к горячей голове, пил теплое вино, смешанное с кровью быка, но все зря. Наконец он осознал, что есть только одно средство. Усилием воли полководец стряхнул оцепенение мысли. Следующим вечером, вызвав пленницу на очередной допрос, он овладел ею.
Утром на заре мальчишки увидели, что подкалемская орда уходит из-под стен Теля. Солдаты сворачивали шатры, вьючили оставшихся лошадей и нестройными толпами уходили по мокрому песку вдоль берега моря.
Комматор мальчишеской окки Эйр снарядил четырех гонцов к Нэйбери. Парни надели наплечники и шлемы и, спрятав письма за щеку, вскочили на коней. Еще миг – и всадники растворились в приморской духоте. Окка тоже начала сворачивать свой лагерь.
В конце дня Нэйбери получил сообщение из Теля. До войска старого полководца добрались лишь трое гонцов: один был пойман и съеден изголодавшимися солдатами Тица. Нэйбери поднял остатки гарнизона Столицы и на следующий день воссоединился с оккой из Теля.
У Еленки длился второй день передышки. Той самой благословенной паузы в боях, которая дарует победу. Солдаты сыты, раны перевязаны, но на душе скверно: родину жрали волки, а они бездействовали. Это было подло. Солдаты рвались к Столице. Но следующий приказ королевы повернул армию совсем в другую сторону – на Хантанел. По приказу Еленки уменьшенная окка кавалерии отправилась по торговому пути навстречу войскам Окнера. Каратели шли по деревням, пускали слухи, набирали женщин и провиант на целую армию Первых связывали и бросали в лесу, а второе закапывали в степи. Тем временем армада дианейцев резко сменила курс и двинулась наперерез армии Окнера
Ночью с остатками солдат Нэйбери вышел к лагерю арьергардных отрядов окнеровского войска. Дианейцы подожгли шатры и повозки соденейского сброда. В начавшейся панике отряды союзников были вырезаны и рассеяны. Хеллие, умиравшего в своем шатре, мальчишки обезглавили и сожгли.
С первыми отблесками зари на равнине, за леском, окружавшим лагерь соденейцев, неожиданно появилась окка пафликэнской конницы У старого Нэйбери от волнения отнялась правая половина тела, он потерял речь. Возглавивший дианейцев Эйр отдал приказ к наступлению
Пафликэнцы среагировали мгновенно Комматор пафликэнского отряда четко оценил позицию и перешел в отступление, стараясь сохранить хотя бы половину своих людей. Солдаты отступали тесными рядами, двулезвийными мечами вырубая дианейскую пехоту. Из-за их спин били лучники, конница прикрывала фланги.
По приказу Эйра механики развернули складной метательный стан. После трех пристрелочных выстрелов каменный дождь смял ядро пафликэнской защиты; конники растоптали оставшихся. Каратели спешились и, обойдя побоище, перерезали глотки всем мертвым и полуживым. Окнер не должен знать о сражении. Эйр сунул мокрый меч в кольцо на поясе и помочился.
План с походом на Хантанел не удался' войска Окнера опоздали. И дианейская армия выкатилась на пустынную и цветущую Карпрентскую равнину, что лежала в двух переходах от столицы Леоталя. Еленка нервничала – это был ее просчет. Она очень надеялась на неожиданный удар по походным колоннам Боевых Мечей. Победный, как казалось королеве, план рухнул из-за какой-то нелепой задержки рыжего пафликэнца. Ведь разведка доносила, что он форсированно движется к берлоге… Что же могло задержать его?
