Путь на моря - [5]
Пока дошли до Порт-Владимира, еще дважды видели самолеты врага. То ли они не заметили бот (шли, прижимаясь к самому берегу, укрываясь в тени от нависших над черною водою скал), то ли посчитали, что цель недостаточно велика, — трудно сказать…
В Порт-Влади мире в окружении гранитных стен фиорда, было тихо. Солнце высекало искры из камня, поджигало темно-синюю штилевую воду. «Ну и погодка, чтоб ей пусто было!» — ругался Туркот.
Их уже поджидали: два «малых охотника», сейнер, груженный бочками с горючим, самоходка с боеприпасами. Ждали подходящей погоды, чтоб следовать дальше. Кто в Эйна на Рыбачий, кто в губу Озерко на Среднем.
Подходящей погодой, объяснил Туркот, считались туман и снегопад. Лучше всего то и другое вместе.
Ждали сутки, вторые. На третьи пришла радиограмма: «В Эйна тяжелораненые, надо идти».
Только вошли в Мотовский залив, как взлетели, зловеще шипя, ракеты, повисли на парашютах…
Что было дальше, Вера помнила смутно. Море, ночь — все превратилось в свистящий, ревущий, воющий ад. Снаряды ложились справа по борту, слева. Она сбежала вниз, забилась в каюту, но и здесь не было спасения. Столбы воды рушились на палубу; казалось, кувалды со всего маха били по потолку… И вдруг как будто невидимая ладонь подбросила судно! Рвануло, грохот заложил уши! Это взорвался боезапас на барже, которая шла следом.
На МСО были ранены радист, сигнальщик, разбиты стекла в рулевой рубке, искорежен такелаж…
Пришвартовались. Теперь грохотало где-то там, вдали, за поросшими чахлым березняком сопками.
Подвезли раненых. В пропотевших, изодранных о камни шинелях, прожженных махрою ватниках. Кто шел сам, опираясь на санитара, кого несли. Кубрик наполнился разноголосым гомоном: «Сестренка, пить!», «Браток, повязка съехала!», «Жжет, сил нет…»
Спустился Туркот: «Ну как у тебя, порядок? А то отходить надо, погода наладилась». (Это означало, что начался заряд: смесь мокрого снега, дождя и ветра.)
Когда вышли из бухты, стало качать. Но командир только радовался: плохая видимость да еще волны мешали прицельной стрельбе. Вера металась между койками, старалась все сделать сама: и перебинтовать, и дать лекарство, и напоить. Качку она не замечала. И только через несколько часов, в Кольском заливе, когда Туркот предложил перекусить, тошнота подступила к горлу, обмякли и стали ватными ноги… Ее вырвало. «Укачалась, девочка? Бывает», — сочувственно сказал Туркот.
С ужасом поняла Вера, что страдает морской болезнью. Качка, бортовая и килевая, выматывала душу, не было никаких сил, чтобы привыкнуть. «Ты хоть на клотик смотри. Во-он туда, на самую верхушку мачты», — посоветовал командир. Она смотрела. Не помогало.
А залив заметно теплел, наступил апрель, а вместе с ним такие дни, по сравнению с которыми мартовские рейсы показались увеселительной прогулкой…
27 апреля 1942 года на южный берег Мотовского залива, занятый фашистами, был высажен тактический десант. Готовились к нему тщательно, в условиях строжайшей секретности. Сорок четыре боевые единицы: эскадренные миноносцы, сторожевые корабли, тральщики, катера были задействованы в операции, шесть тысяч десантников погружены на корабли.
Корабли вышли в море и совершили переход отдельными отрядами. С наступлением темноты подошли к назначенным местам. Без предварительной артподготовки началась высадка. В ряде случаев из-за крупной волны поданные на скалистый берег сходни не доставали береговой кромки; тогда моряки прыгали в ледяную воду и на руках держали их, чтобы люди уходили в бой сухими…
Противник был застигнут врасплох. Перепрыгивая с камня на камень, шли в атаку десантники. Громовое «Полундра!» заглушило пулеметный треск и лай минометов. 12-я бригада морской пехоты наступала. В первый же день она продвинулась на одиннадцать километров. Но тут случилось непредвиденное. Температура понизилась до минус шести градусов, повалил снег. Бойцы не имели теплого белья. Новые американские ботинки, в которые были обуты десантники, стали раскисать и расползаться… В заполярных сопках не зароешься в землю. Началось обморожение. А тут еще гитлеровское командование сняло часть своих сил с фронта и направило на борьбу с десантом. Теперь сражение шло за каждый бугорок, за каждый покрытый лишайником валун.
Там, где суда брали раненых, вода кипела от бомбовых разрывов, от автоматных очередей. Санитаров не хватало. Задыхаясь от напряжения, ежеминутно рискуя свалиться в воду. Вера по шатающейся сходне вела раненого на судно и, доведя до койки, сломя голову бежала за следующим. Чтобы успеть отойти, двигатели не глушили, корабль трясся как в лихорадке. Быстрее, быстрее! А раненые все прибывали. Их укладывали прямо на землю, и окровавленные бинты нестерпимо алели на снегу.
— А связистки? Санитарки? Если бы вы знали, каково было им! В грязи, в сырости!.. — Впервые за все время своего рассказа Вера Михайловна всхлипнула.
Королькова предложила не только укладывать раненых в проходах между койками, но и размещать сидя, на ступеньках трапа, ведущего в кубрик. Это давало возможность погрузить еще два десятка бойцов. Туркот согласился.
Когда отошли, когда вырвались из-под бомбежки, один из тех, кто был на трапе, задремал. Качнуло. Моряк, пересчитывая ступеньки, свалился вниз и угодил головой в раненую ногу сидящего на палубе старшины. Раздался крутой боцманский загиб в господа бога, в мать его деву Марию и во все его двенадцать апостолов.
Документальная повесть поэта Марка Кабакова посвящена Арктике, Северному морскому пути, который превращается в великую транспортную магистраль, полярным капитанам, портовикам, зимовщикам и летчикам ледовой разведки. Что заставляет их долгие годы работать в суровых, подчас экстремальных условиях, какие проблемы, экономические и нравственные, ставит перед ними сегодняшний день — вот основные вопросы, на которые стремится ответить автор.
В новом, возрожденном из руин Волгограде по улице Советской под номером 39 стоит обыкновенный четырехэтажный жилой дом, очень скромной довоенной архитектуры. Лишь символический образ воина-защитника и один из эпизодов обороны этого здания, изображенные рельефом на торцовой стене со стороны площади имени Ленина, выделяют его среди громадин, выросших после войны. Ниже, почти на всю ширину мемориальной стены, перечислены имена защитников этого дома. Им, моим боевым товарищам, я и посвящаю эту книгу.
Белорусский писатель Александр Лозневой известен читателям как автор ряда поэтических сборников, в том числе «Края мои широкие», «Мальчик на льдине», «В походе и дома». «Дорога в горы» — второе прозаическое произведение писателя — участника Великой Отечественной войны. В нем воссоздается один из героических эпизодов обороны перевала через Кавказский хребет. Горстка бойцов неожиданно обнаружила незащищенную тропу, ведущую к Черному морю. Лейтенант Головеня, бойцы Донцов, Пруидзе, дед Матвей, обаятельная кубанская девушка Наташа и их товарищи принимают смелое решение и не пропускают врага.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.