Путь на Хризокерас - [4]
Дал коню шенкелей, да и был таков!
Только комья апрельской грязи полетели из-под копыт пустившегося с места в галоп рыжего мерина. Жаль, ни один не попал в вытянувшуюся от изумления физиономию господина историка. А вот не докапывайся до людей, когда с ними случилась такая неприятность! Не доставай дурацкими остротами товарищей своих и доверившихся тебе читателей! Последние-то, между нами говоря, и вовсе ни в чем не виноваты…
Лимож встретил господина Дрона вавилонским столпотворением. Заплатив пару медных монет на въезде, почтенный депутат едва не оглох от навалившегося на него сразу же за городскими воротами коммерческого, политического и религиозного пиара.
Ибо там, чуть ли не вплотную к крепостным стенам, начинались ряды городского рынка.
Зазывалы от мясников, гончаров, ткачей, медников, кузнецов, оружейников и прочая, и прочая дюжими голосами рекламировали выдающиеся качества выставленного на продажу товара. И, видит Бог, тут было на что посмотреть! Цветущая Аквитания исправно снабжала жителей столицы дарами множества ремесел. Брабантские кружева и толедская сталь, персидские ковры и сарацинский булат, византийский шелк и китайский фарфор, индийская слоновая кость и рабы из далекой Руссии… Все, что только могло прийти на ум искушенному средневековому потребителю, можно было найти здесь, в торговых рядах славного города Лиможа.
На равных с торговыми зазывалами надрывали глотки промоутеры средневековой индустрии гостеприимства. От них многочисленные гости города узнавали, что рай на земле не просто существует, но находится прямо вот тут, за углом, в обосновавшемся неподалеку трактире или постоялом дворе.
Чуть в стороне от достойных коммерсантов стоял служитель городского магистрата и во весь голос перечислял перечень грехов и преступлений, совершенных свежеповешенными разбойниками и бродягами. Повешенные болтались тут же, в количестве — как на автомате подсчитал ошарашенный господин депутат — двенадцати человек. И это был явно не предел, поскольку свободные петли городской виселицы игриво покачивались рядом в ожидании подходящих клиентов.
Сразу же вслед за господином Дроном ворота миновала толпа паломников, жаждущих приобщиться благодати, изливающейся совсем неподалеку — в Аббатстве святого Марциала. Полтора столетия назад достославный святой был — стараниями проповедника Адемара Шабанского — помещен аж в ранг апостола, что резко повысило его авторитет и популярность среди взыскующих святости путешественников. Тот факт, что свидетельства принадлежности Марциала к числу апостолов были хитрым проповедником нагло сфабрикованы, сумеют доказать еще лишь через пять столетий. Так что сейчас паломник пер на благодать, как мотыль на огонек свечи в теплую летнюю ночь.
Вот и теперь путешествующие во имя Христа плотной, компактной массой пересекали рыночную площадь. И тоже не молчали. Звуки Ave maris stella , выдаваемые тремя дюжинами тренированных паломничьих глоток, вполне себе органично сплетались с криками рыночных зазывал и хриплым баритоном городского чиновника.
"Дурдом!" — вынужден был констатировать господин депутат. Засим повернул коня и направился обратно к воротам. Впрочем, путь его был недалек и завершился рядом с парой городских стражников, лениво глазевших на привычную кутерьму городского рынка.
Появившийся в депутатской руке серебряный денье явно заинтересовал славных служителей правопорядка.
— Мессиру рыцарю что-то угодно? — спросил тот, что был постарше.
— Мессиру рыцарю угодно, чтобы его проводили до постоялого двора, где бы он мог провести пару-тройку ночей, не толкаясь боками с возчиками, грузчиками, приказчиками и прочим рыночным сбродом.
— Э-э-э, — нерешительно протянул стражник, — один денье — это господину десятнику стражи. За то, что он отпустит меня с поста во время службы. А…
— На месте получишь такой же, — перебил его господин Дрон, — если, конечно, меня все устроит.
— О! — ухмыльнулся стражник, выхватил из воздуха подброшенную монетку и скрылся в караульном помещении.
Через минуту он уже отвязывал пегую лошадку от коновязи, поскольку путь предстоял неблизкий — в район Cité, принадлежащий епископу Лиможскому. Расположившийся на самом берегу Вьенны епископский странноприимный дом, как пояснил словоохотливый проводник, не отказывал в ночлеге и мирянам, если у них, конечно, в кармане звенело достаточно серебра для оплаты гостеприимства святых отцов.
— Цены за постой там, ваша милость, по правде сказать, о-о-о-х… — стражник закатил глаза, демонстрируя высоту ценовой планки за услуги епископской хозчасти, — зато и обслуга отменная! Чисто, тихо, со всем почтением… А уж кухня! Язык отъешь, точно ваша милость, говорю — язык отъешь! Ни в одном городском трактире такой кухни не сыщешь! Умеют монахи покушать, чего уж там…
Когда тяжелая дверь странноприимного дома мягко затворилась за спиной господина Дрона, почтенный депутат огляделся по сторонам и тут же, без слов, вручил серебряную монету своему провожатому. Тот не соврал. Заведение и впрямь тянуло на высшую категорию.
Полированные дубовые панели соседствовали с роскошными гобеленами, темная бронза светильников на редкость удачно вписывалась в бронзовые же детали внутреннего убранства, мягкие ковры выстилали каменную плитку пола, а заходящее солнце причудливо освещало небольшой холл сквозь цветные витражи оконных проемов….
Два человека из нашего мира - олигарх-депутат и вузовский историк - получают возможность вмешиваться в историю параллельного мира, вплоть до полного изменения линии исторического развития.
Собственно, это не научная статья. Все, что здесь выкладывается — не только не научно, но, местами, даже и антинаучно. Это — просто мечта. О стране, в которой я хотел бы, чтобы жили мои дети. Впрочем, конструктивная критика приветствуется. Да и неконструктивная, в общем, не возбраняется.
Что есть тирания? Абсолютное зло из учебников политологии или естественная реакция общества на социальный эгоизм властвующих элит? А сами элиты? Соль земли и цвет общества или сложноорганизованный социальный паразит, неизменно ввергающий подчиненный социум в кризисы и катастрофы? Об этом размышляет автор, всматриваясь в тиранические режимы, — начиная со старших греческих тираний и заканчивая правлением Ивана Грозного.
Где-то с середины 90-х «либерализм» и «демократия» превратились в слова исключительно бранного лексикона. Ибо стало окончательно ясно, что все свободы, принесенные «либералами» западного разлива, оказались свободами от какой бы то ни было социальной ответственности, свободами от норм элементарной морали, свободами от требований справедливости. Свобода в этом исполнении оказалась свободой эпохального воровства.
Это Первый мир. Здесь история не останавливается на том моменте, когда ты попадаешь в иное малознакомое измерение и идёшь, извините, в Школу… Нет, нет, нет. Это только начало! Не успел ты даже года продержаться в стенах этого прекрасного заведения, а тебя уже прокляли. Кто посмел? Да так, ничего особенного. Ну правда, просто какой-то там сильнейший некромант, что только что проснулся после многолетнего сна и, судя по всему, очень недоволен этим.
Приключения продолжаются, Тесса, Кальдер и Эш отправляются искать способ исцелить маму Тессы. Лорд-чародей Квешир из Блэкгрова, выслушав их, берет Кальдера в заложники и требует, чтобы Тесса и Эш принесли ему Грейвенвуд, волшебную деревянную табличку, хранящуюся у правящей семьи Фейрлейс, которую теперь возглавляют дядя Тессы, Мейс Элдред, и его жена, Оделия Кэтвик. Но наши герои не знают, как украдут ее. Никто еще не смог это сделать, хотя многие желают силы Грейвенвуд, которая может сделать своего владельца непобедимой.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
«Если выиграю я, ты будешь моей моделью…» График Фестиваля изменился, управляющий комитет постановил провести два раунда в один день. Икки победил в первом бою, но дорогой ценой: он использовал Итто Расэцу и остался без единственного козыря. А ведь следующий противник — Сара Бладлили, художник, способный создавать его копии. К тому же, Сара упорно преследует Икки и требует, чтобы он позировал ей обнажённым. Её никак нельзя недооценивать! Необычный поединок мечника и художника начался, и… случилось ужасное! «Пурпурная карикатура — Двукрылая Эдельвейс».