Путь на Хризокерас - [2]
Вот, казалось бы! Ну, чего не радоваться жизни господину Дрону и господину Гольдбергу?
Попав из двадцать первого века в конец двенадцатого, господа попаданцы постановили спасти короля Ричарда Плантагенета. И ведь спасли! Два с половиной месяца тяжких трудов, опаснейших приключений, когда оба нередко были буквально на волосок от гибели, закончились полным успехом! Король жив-здоров, история явно повернула в другое русло, а королевские пироги и пряники — прилагаются.
Ну? Живи да радуйся!
А эти — скорбят. Увы, как следует из философских максим Козьмы Петровича Пруткова и Людвига фон Витгенштейна, видимое положение вещей далеко не всегда соответствует их истинной сущности. А видимый успех далеко не всегда является таковым также и на самом деле.
Впрочем, героев нашего повествования понять можно. Ведь за успех их предприятия им была обещана награда. Не абы что, а возвращение обратно в свое время — к теплым туалетам, душевым кабинам, сотовой связи и прочим благам привычной нам с вами, государи мои, цивилизации.
И что же? А ничего!
Прибыв в ближайшее место Силы, каковым являлась церковь святого Стефана в Шатору, господа попаданцы честно затянули молитву о возвращении. Каковая должна была вернуть их домой.
И никакого результата!
Ведь нельзя же считать результатом полученное нашими героями уведомление, что их миссия в двенадцатом веке так и осталась неисполненной. И, следовательно, торчать им еще в этом чрезвычайно несимпатичном Средневековье до морковкиного заговенья. То есть, до тех пор, пока они не сообразят, в чем эта миссия состоит, и не исполнят свалившееся на них предназначение — черт бы его побрал со всеми потрохами!
Драма несбывшихся надежд и поруганных ожиданий — вот что лежало под хрупкой лаковой корочкой их, с позволения сказать, "успеха". Тут поневоле загрустишь. Да и кто бы не впал в самую черную меланхолию при известии о том, что возвращение домой, в свой мир, не просто откладывается, а, вполне возможно, и вовсе никогда не состоится!
Впрочем, не они одни предавались в настоящий момент страданиям от созерцания рухнувших планов. Весна 1199 года стала, государи мои, временем несбывшихся надежд практически для всех героев нашего повествования.
Расчеты папа Иннокентия III уже в марте увидеть поднятое знамя похода — во имя освобождения Святой Земли и Гроба Господня — столкнулись с обычной человеческой алчностью.
И алчность, как водится, победила.
"Делайте что хотите, — выразил общее настроение католического клира один из архипастырей стада Христова в ответ на призыв Иннокентия уделить толику малую от церковной казны на нужды крестового похода, — но скорее я позволю себя привязать к хвостам их лошадей, чем дам хотя бы пару мелких анжуйских монет!"
А тут еще новость! Мало того, что святые отцы вцепились в церковные доходы, как нищие в гнутый пятак, так и король Ричард пустился во все тяжкие!
Тот, на кого Святой Престол сделал в этом предприятии главную ставку, сам — вместо того, чтобы призвать добрых христиан к оружию — погнался за миражами мифических кладов! И употребил данную ему Господом военную силу не для похода в Святую Землю, а для отъема сокровищ, якобы найденных в землях одного из своих вассалов, виконта Эмара Лиможского.
Впрочем, и надеждам короля Ричарда этой весной тоже не суждено было сбыться. Вместо исчезнувшей казны своего покойного родителя, короля Генриха, он обнаружил в замке мятежного виконта всего лишь горсть никчемных побрякушек. Стоимость которых была в десятки раз преувеличена досужей молвой и не покрывала и малой части средств, потраченных на их добычу.
Не увенчались успехом в этом году и планы венецианской Сеньории во главе с сорок первым дожем Светлейшей Республики, Энрико Дандоло. Не желая видеть воинов Креста в сарацинских пределах, венецианцы устроили целый заговор по устранению Ричарда Львиное Сердце. Вполне разумно полагая, что без своего вождя крестоносцы могут ведь до Святой Земли и не добраться…
И что же? На дворе уже апрель, а король Ричард жив-здоров, тогда как планы заговорщиков полностью провалились.
Справедливости ради следует сказать, что вины самих заговорщиков в этой неудаче не было ни на грош. Заговор был составлен идеально. Даже с избыточной надежностью! И гибель короля была неотвратима. Но в дело вмешались высшие силы, перенеся в двенадцатый век двух российских граждан из века двадцать первого. Каковые, вооруженные послезнанием, принуждены были вмешаться. И сумели-таки разрушить венецианскую интригу.
Но, успешно разрушив чужие планы, сами вынуждены были горестно взирать на руины собственных надежд. Круг замкнулся.
Воистину, хочешь рассмешить богов — расскажи им о своих планах…
Этой весною сию максиму очень хорошо почувствовали на собственных шкурах все герои нашего повествования. Но ведь героя делает героем вовсе не гладкий паркет, по которому так славно маршировать от победы к победе! А, наоборот, способность встать после пропущенного удара. Способность вновь подняться после того, как все предшествующие усилия пошли крахом. Встать, очистить строительную площадку от руин рухнувших планов и несбывшихся надежд и, засучив рукава, вновь приняться за дело.
Два человека из нашего мира - олигарх-депутат и вузовский историк - получают возможность вмешиваться в историю параллельного мира, вплоть до полного изменения линии исторического развития.
Собственно, это не научная статья. Все, что здесь выкладывается — не только не научно, но, местами, даже и антинаучно. Это — просто мечта. О стране, в которой я хотел бы, чтобы жили мои дети. Впрочем, конструктивная критика приветствуется. Да и неконструктивная, в общем, не возбраняется.
Что есть тирания? Абсолютное зло из учебников политологии или естественная реакция общества на социальный эгоизм властвующих элит? А сами элиты? Соль земли и цвет общества или сложноорганизованный социальный паразит, неизменно ввергающий подчиненный социум в кризисы и катастрофы? Об этом размышляет автор, всматриваясь в тиранические режимы, — начиная со старших греческих тираний и заканчивая правлением Ивана Грозного.
Где-то с середины 90-х «либерализм» и «демократия» превратились в слова исключительно бранного лексикона. Ибо стало окончательно ясно, что все свободы, принесенные «либералами» западного разлива, оказались свободами от какой бы то ни было социальной ответственности, свободами от норм элементарной морали, свободами от требований справедливости. Свобода в этом исполнении оказалась свободой эпохального воровства.
Далекое будущее, бескрайний мир. Главный герой осознает себя в бесконечном цикле перерождений, полностью лишенным памяти. Он воплощается в тщедушном теле с единственной целью: вернуть воспоминания и найти собственное место в жизни. Правда, для этого придется как следует разобраться в окружающей чехарде и дорасти до нужного «ранга». Хорошо, что на помощь иногда приходят внезапно просыпающиеся латентные сверхспособности… Кто-то считает парня балластом; иные, напротив — билетом наверх. Многие хотят подружиться с его «альтер эго»; другие ценят новую личность наравне с утерянной.
Это Первый мир. Здесь история не останавливается на том моменте, когда ты попадаешь в иное малознакомое измерение и идёшь, извините, в Школу… Нет, нет, нет. Это только начало! Не успел ты даже года продержаться в стенах этого прекрасного заведения, а тебя уже прокляли. Кто посмел? Да так, ничего особенного. Ну правда, просто какой-то там сильнейший некромант, что только что проснулся после многолетнего сна и, судя по всему, очень недоволен этим.
Приключения продолжаются, Тесса, Кальдер и Эш отправляются искать способ исцелить маму Тессы. Лорд-чародей Квешир из Блэкгрова, выслушав их, берет Кальдера в заложники и требует, чтобы Тесса и Эш принесли ему Грейвенвуд, волшебную деревянную табличку, хранящуюся у правящей семьи Фейрлейс, которую теперь возглавляют дядя Тессы, Мейс Элдред, и его жена, Оделия Кэтвик. Но наши герои не знают, как украдут ее. Никто еще не смог это сделать, хотя многие желают силы Грейвенвуд, которая может сделать своего владельца непобедимой.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.