Путь между - [48]

— Эй, хозяин! — окликнул король. — Прибери-ка со стола. И больше этому господину вина не подавай. Неси завтрак, и побыстрее, мы скоро выезжаем.

Расстаравшийся трактирщик суетливо расставил миски, не обделив даже Эйви-Эйви, на которого смотрел с плохо скрытой неприязнью.

— Поцапаться мы с ним успели, — охотно пояснил певец, хотя никто ни о чем его не спрашивал. — Вздумал, наглец, мне лекцию читать о винных мерках!

— Ну, в этом ты авторитет, конечно, — протянул Санди, с интересом наблюдая, как завтракает проводник.

Ложка и нож оказались ему не чужды, и пользоваться салфеткой он умел. Жевал аккуратно, не чавкая и не давясь, жирные руки ополоснул по всем правилам этикета. Но поел до смешного мало, большую часть хлеба, мяса и все яйца увязав в свой засаленный узелок.

— Ешь как следует, — нахмурился Денхольм. — Нам вовсе не улыбается копать могилы для умерших голодной смертью.

— А я как следует поел, — возразил Эйви-Эйви, подливая себе вина из королевского кувшина. — Мне хватит до реки.

Король мысленно плюнул и встал, подавая сигнал к общим сборам. А через несколько минут они уже скакали по ухоженной дороге, ведущей к Эрингару, пришпоривая норовистых лошадей.

Холстейнские кони недаром славились далеко за пределами Элроны, споря скоростью даже с загадочными восточными скакунами, а выносливостью побивая лошадок холодных северных стран. И хотя многие табунщики с превеликой охотой выводили родословные своих жеребцов аж к самому Элмоту, это были сказки, не сильно грешащие против истины. По крайней мере не все. Ибо, если верить обрывкам легенд, Крылатый Конь Итани за время жизни на земле отнюдь не гнушался простыми земными кобылами.

Три гордых вероятных потомка Элмота лихо выбивали пыль чеканными подковами, обгоняя ветер, унылые возки крестьян и облака — скачущую по Небу боевую Конницу Уканта, Божественного Табунщика, Грозного Лучника. Три гнедых скакуна подминали под себя нити дороги, словно стирали с лица земли вековые морщины, взбивали минуты и лиги убегающего прочь пространства. И мир, умытый утренней росою, сверкал и переливался, радуясь новому дню.

Король наслаждался скачкой. Шут откровенно зевал и бранился, глотая дорожную пыль. Проводник держался в седле привычно и буднично, словно всю жизнь только и делал, что скакал на породистом добром коне по хорошей дороге, иногда подремывал, опершись о высокую луку.

Часа через два на горизонте нарисовался Эрингар, Ключ к Священному Итанору. Замелькали разноцветные черепичные крыши, зазолотились высокие шпили храмовых колоколен. Возков и всадников на дороге заметно прибавилось, пришлось придерживать горячих, нетерпеливых скакунов, почуявших жилье и угадавших близкий отдых. А потом их оглушил шум города, вырывавшийся далеко за каменные стены.

Эйви-Эйви осадил коня:

— Вы как хотите, господа, я в город не поеду. Не любят меня в городах. Да и я к ним особой приязни не испытываю.

Король и шут переглянулись.

— Нам вроде тоже в город не с руки, — осторожно заметил Денхольм, недобрым словом поминая пресловутую городскую стражу: здесь, рядом с Итанором, зачинщиков бунта наверняка ищут с особым тщанием.

— Вот и славно, — искренне обрадовался проводник. — Обойдем Эрингар по краю, за городской стеной сейчас ярмарка, в толпе на нас внимания не обратят. Я знаю отличное местечко, где мы можем перекусить. И еще пяток лавчонок, где торгуют лучшими винами в Элроне!

— Укажи нам эти лавки, приятель, — хмыкнул Санди, — и мы старательно обойдем их за добрую лигу!

— Вы просто не знаете, от чего отказываетесь, — мечтательно перебил проводник, словно не замечая насмешки. — В лавке Мехаруса подают в разлив вина с южного побережья Вилемонда и Рорэдола. И клянусь потрохами Калиса, Покровителя Пьяниц, если вы попробуете розовое мускатное, все вина королевского погреба покажутся вам морской водой! — Эйви-Эйви облизал мигом пересохшие губы. — Хотя, наверное, и королевские вина недурны, любят наши короли полакомиться! Если хотите знать, в дворцовых погребах я бы пару месяцев пожил… Но только если там оставят хотя бы пару бочек «Багровой слезы», продаваемой Элзи за сущие гроши! Ее давят на юге, в Гардане, собирая черную ягоду лишь тогда, когда она насквозь пропитается солнцем и начнет расплываться в руках. Вино немного терпкое и такое сухое, что язык прилипает к гортани, растворяясь в божественном вкусе! И поверьте, господа, пять золотых за галлон — сущая безделица, насмешка над настоящей ценностью вина! А вот у Гайре…

— Остановись, Эйви-Эйви! — взмолился король, поневоле ставший сглатывать чуть поспешнее. — В конце концов мы не увеселительную прогулку совершаем. И не собираемся пропасть в здешних погребах.

— Да и в том, что тебе удастся попробовать хоть глоточек, я сильно сомневаюсь! — поддакнул шут.

— Не сомневайтесь, господин «просто Санди», — усмехнулся Эй-Эй. — Уж я-то винца отведаю, могу даже поспорить на деньги.

— Поспорить? — вскинулся азартный шут. — Я готов! Только лютню свою оставь и не нервируй окружающих воплями, гордо зовущимися песней!

— Я не буду петь, если вы одолжите мне пару серебряных монет, — с превеликой охотой согласился бродячий шантажист. — И я в свою очередь поклянусь, что отведаю самых дорогих и редких вин всего за эти две монеты.