Путь колеса - [16]

Старик в сером мундире стоял на площади. У него еще не было галунов на старом месте, но какая-то перевязь уже украшала его рукав. Такие же перевязи были и у других людей, находившихся на площади. Старик не имел оружия и в происшедших событиях по-видимому был только зрителем. Ворота в доме Вамберга были заперты изнутри. Около дома возились солдаты. Один из них сверлил дыры в воротах, другие подтягивали к ним трубки от баллонов с газом.

Старик был рад снова, в момент своего торжества, увидеть соседей по очереди. Он иронически, но благожелательно взглянул на длинноволосого человека, который после сорока лет сопротивления так некстати проявил уступчивость.

— Видали? — сказал он ему с довольным смехом. — Вот как у нас обращаются с факторами исторического развития…

Длинноволосый человек пожал плечами и промолчал.

Старик ничего не имел и против Эккерта, совершенно пораженного его проницательностью в делах, в которых сам он был так робок. Зато физиономия Цербста вызвала в нем недружелюбные чувства.

— Вы, кажется, недовольны переменой? — сказал он ему сухо. — Вы говорили, что старый порядок был более справедливым?

Цербст, голодный и смирившийся, больше всего хотел бы, чтоб его не трогали. Он всю жизнь не мог толком ответить, какой порядок ему нужен, и не умел давать прямые ответы. Он хотел уклониться от ответа, но неожиданно темная кайма на воротнике, снова попавшаяся ему на глаза, взбодрила его.

— Да, я говорил это… — ответил он строптиво, с бессильным вызовом.

Офицер, находившийся вблизи, повернул к нему голову:

— Агитатор?

От старика зависело дать делу тот или иной оборот. Он мгновение думал.

— Во всяком случае: враг, — сказал он веско. — Субъект из ночлежки, любитель противоречить…

— Мы не можем оставлять врагов у себя за спиной, — заметил офицер.

Он еще раз с вопросом взглянул на старика. Старик пожал плечами. Офицер позвал солдат и показал им на Цербста:

— В распоряжение лейтенанта Шардаля.

Дальнейшая судьба Цербста была стремительной. Его повели к воротам какого-то дома, он сделал попытку вернуться к старику, чтобы объясниться с ним, но получил от конвоира прикладом в спину и был представлен Эгону с особым добавлением:

— Этот человек хотел бежать…

Эгон не стал слушать его объяснений. В этот день он впервые вышел из подполья, свободно ходил по улицам, чувствовал себя самим собой. Он был опьянен событиями. Не слушая Цербста, он показал солдатам на стенку.

Цербст погиб, оглушенный, удивленный, едва понимая, что он погибает, и может быть поэтому не унизившись до слез и просьб о пощаде.

Его имя впоследствии было упомянуто в списке жертв переворота. Самый переворот в хронике революции занял очень немного места, как одна из попыток реставрации, во время которой на несколько часов были захвачены врасплох некоторые правительственные учреждения. К вечеру напор из пригородов и вернувшиеся войска восстановили обычный порядок. Сторонники восстания погибли или бежали.

Среди вооруженных рабочих, двигавшихся к центру города, был молодой смуглый человек, не похожий на других. Город и люди были для него новы. Он смотрел на них с странной улыбкой, точно встречал в них знакомые черты.

Он видел фигуры, рыхлые и разбухшие, почти уже не встречавшиеся на его родине, замечал осанки и жесты, также забытые там. На его глазах прошли оживление и спад неоправдавшихся надежд, он был свидетелем многих сцен необдуманного торжества, которое потом искупалось лицемерием, многих промахов, шатаний, незрелости. Для него все это было как бы повторением пройденного, знакомым по собственному опыту, но больше из литературы.

«Свежая страна! — думал он, глядя на людей, которым еще ко многому надо было привыкать. — Мало солились!..»

10. ВАМ НЕЗАЧЕМ ВИДЕТЬ РОДЕНА

Смуглый человек был Тарт. Он незадолго перед этим прибыл в Берлин и случайно стал участником борьбы. Настоящая цель его — приезда была другая.

Тарт, окончив школу, думал вернуться к нефтяным насосам, но загадка колеса отвлекла его в другую сторону. Он стал агентом комитета колеса и некоторое время работал в лабораториях, исследуя отбросы колеса. Потом он понял, что этот путь не для него: нельзя было рассчитывать, чтобы ему, с его небольшими знаниями, удалось в короткий срок добиться успеха там, где становились в тупик опытнейшие ученые. Он выбрал другой путь: он знал, что где-то на свете есть человек, который держит в руках секрет колеса, и его задачей стало найти этого человека.

С мандатом агента колеса он отправился в путь. Мандат был действителен для Средней Европы и для большей части Азии, но не давал доступа ни на фашистский юг, ни в Англию, где перевес был у реакции, ни в Америку.

В Берлине жил Роден. Его имя прежде других приходило в голову, когда подымалась речь о возможных изобретателях колеса. Казалось, ему одному было по плечу выполнение этой задачи. Кроме того Тарт не забывал, что во время войны перманентная бомба Родена работала на обеих сторонах. Роден объяснял это своим беспристрастием. Однако на деле его беспристрастие дорого обошлось населению городов. Не было ли и колесо, которое также работало беспристрастно, продолжением его прежней нейтральной деятельности?