Путь к свободе - [236]

Гулко топали по известняку грузные английские ботинки, бряцали шпоры, звенели металлические фляжки.

Партизаны, затаившись во мраке, напряженно вглядываясь вперед, окоченевшими руками сжимали винтовки, гранаты.

Ковров шепотом передал по рядам своего отряда:

— Не выскакивайте вперед. Слушайте мою команду.

Бойцы не видели один другого, хотя тела их соприкасались.

Ковров неотрывно глядел вперед.

Он видел, как мерно шагали ряды, держа наперевес винтовки. Масса отлично вооруженных, сытых и пьяных солдат одной численностью могла растоптать восемьдесят искалеченных партизан.

Вот белые, озаренные трепетным огнем факелов, остановились. Гул шагов оборвался. Теперь партизаны уже хорошо различали возбужденные лица солдат передних рядов. Какой-то офицер выскочил вперед, высоко поднимая саблю. Его лицо подергивалось от страха: подбадривая себя, он свирепо заорал:

— Эй, там, бандиты! Где вы? Сдавайтесь, все равно доберемся… на месте передушим!

— Смерть красным! Ура-ура! — заревела колонна белых.

В хаосе шума отчетливо раздалась протяжная команда: — Окружить!

Темно-серая толпа солдат разделилась и потонула во тьме двух туннелей.

3

Триста солдат остались в основной колонне. С криком двинулась эта колонна вниз, по прямой галерее. Впереди шел усатый капитан с обнаженной саблей, одетый в длинную темную шинель, волочащуюся по земле. Широко шагая, он подгонял:

— Быстрей, быстрей вперед!

У Коврова от оцепенения заболела спина. Казалось, что он ее не расправит, стянутый холодным столбняком, и останется в таком положении, пока не вонзят в него острый штык.

Когда колонна приблизилась шагов на тридцать, Ковров тихо прошептал:

— Товарищи, приготовься… Дерганем гадов!

И тронул за плечо пулеметчика, лежавшего впереди:

— Петя, смотри, на тебя надежда… — И сразу приподнявшись, закричал хрипло и отчаянно: — По контрреволюции пальба!

Трах… Трах… Трах… Тра-та-та-та…

Пули с пронзительным цоканьем резанули по рядам неприятеля. Факелы полетели на землю. В сумраке и гаме ряды белых смешались в беспорядочную толпу — столь внезапный удар из темноты ошарашил белых. Офицер в длинной шинели, раскинув руки, кричал:

— Куда бежите? Стойте!.. Батальон, вперед!

Но уже было поздно — не вернуть, не удержать никого. Офицер упал лицом в пламя брошенного факела. Загорелись его волосы. Люди метались, мчались куда попало, стреляли, не видя врага… Многие, одурев, кружились на месте, не находя выхода, другие ползли, залегали вдоль стен, вскакивали в первый попавшийся коридор, прыгали через глыбы, через щебень, через убитых, через раненых, с криком, без огня бежали в темноту, с бешеной силой ударяясь о стены, разбивая лица, срываясь в глубокие ямы…

Ковров, знавший все ходы и выходы темных лабиринтов, чтобы увеличить панику врага, забежал с десятком партизан, огибая стены, в лицо бегущей колонне и швырнул навстречу ей несколько бомб. Взрывы сделали из передних бегущих крошево. Ослепив остальных, погнали обратно… Тучи дыма наполнили галерею. Упавшие факелы мерцали, точно костры в ночном тумане. Вокруг этих дрожащих огней качались призрачные человеческие тени. Партизаны били теперь белых со всех сторон. Офицеры не могли остановить солдат. Страх, необузданный, первобытный страх гнал их, гнал, гнал…

Пастернаев, ожидавший вторую колонну белых, поступил подобно Коврову. Он долго выжидал в темноте, пока белые не подошли вплотную к горсточке партизан, засевших за камнем. Тогда он скомандовал, и бойцы, выскочив из пересекающегося туннеля, метнули в противника сразу десятка два гранат.

Огонь и сильный порыв воздуха опрокинули передние ряды белых. Вторая колонна побежала в безудержной панике, рассыпаясь по бесчисленным переходам каменоломен…

Обезумевшая масса белых докатилась до широкой галереи, где партизаны нанесли им первый внезапный удар. Здесь на всех перекрестках в кромешной тьме толпились группы растерянных офицеров и юнкеров. Кое-где вспыхивал свет факела или фонаря, и в дыму поблескивали погоны, кокарды, оружие… Раненые цеплялись за ноги убегавших, карабкались вдоль стен, лезли вверх и срывались в бездну…

Партизаны продолжали обстреливать разбитого, мятущегося врага. Теперь, когда на земле по всем галереям лежали груды брошенного оружия, у них не было недостатка в патронах.

Когда колонна белых, разбитая Ковровым, сделав большой круг по галереям, вернулась к месту своего разгрома, навстречу, в треске выстрелов, вылетела вторая колонна полка, разбитая Пастернаевым. Обе колонны столкнулись в полумраке, в страхе и сумятице приняв друг друга за партизан. Офицеры, юнкера и солдаты кололи, рубили, взрывали гранатами своих же офицеров, юнкеров и солдат. Ни те, ни другие не думали об отступлении, белые истребляли друг друга с беспримерным усердием.

Вспыхивал пролитый керосин факелов, поджигал платье живых и убитых, рвались космы красного пламени, смутно озаряя побоище…

Наконец одна из сторон дрогнула. Покатилась назад, спиной к отряду Пастернаева. Их встретил огонь партизан, спереди наседали свои…

На одном из поворотов широкой галереи в снопе факелов белые увидели наконец, кого они бьют. Раздались вопли:

— Стой, не стреляй, свои!..