Путь к спектаклю - [39]

Интересно узнать, как ставился классический спектакль МХАТа “Дни Турбиных” М. Булгакова. Оказывается, на основные роли претендовали старейшины театра: Алексей – Л. Леонидов, фон Шратт – В. Вишневский, Лариосик – Ю. Завадский, гетман – В. Качалов и т. д. Мудрость К. С. Станиславского решила успех спектакля: “Я считаю, что эту пьесу должны играть молодые”. Он понимал, что знание героев изнутри, ощущения, сближающие ровесников, помогут новому поколению актеров найти себя в пьесе.

В “Братьях Карамазовых” режиссеры, понимая ответственность и сложность воплощения грандиозных образов братьев, назначают на них главных актеров – достаточно зрелого возраста. А у Достоевского Ивану Карамазову 23 года, Дмитрию – 27 лет, Алеше – 20!

Возраст актеров – обоюдоострая проблема. Может ли девочка играть Джульетту? У нее не хватит мастерства. Должна ли пожилая актриса, обладающая требуемым мастерством, играть четырнадцатилетнюю Джульетту? Где типажность и не забываем ли мы за возрастным распределением главное – перевоплощение? Очевидно, однозначные ответы давать нельзя. Великий итальянский трагик Росси сказал, что хорошо сыграть Ромео нельзя, ибо для этой роли необходимы взаимоисключающие свойства – юность и зрелое мастерство. Хочу познакомить читателя с интересным документом: заявлением одного из видных актеров Ю. Лаврова (между прочим, отца ныне известного К. Лаврова) в дирекцию Киевского русского драматического театра им. Леси Украинки: “Прошу освободить меня от роли Гамлета по следующим соображениям: я считаю, что такие роли как Гамлет, Чацкий, Самозванец, Сирано и ряд других подобных ролей, требуют от исполнителя, помимо остроты творческой мысли, еще и полноценного физического состояния, позволяющего преодолеть подготовительный репетиционный период работы. В образе Гамлета, мне думается, необходимо наличие сильного и вместе с тем совершенного сценического движения. Об этом говорит сам текст роли. Все эти необходимые качества лежат на всем протяжении роли и не дают возможности или права на какие-либо скидки. Считаю, что в пятьдесят лет, о чем я говорил в свое время на художественном совете еще до распределения ролей, начинать поднимать подобные роли невозможно… Поэтому я прошу руководство театра удовлетворить мою просьбу”. Здесь можно говорить о мужестве художника и о том, что подобные поступки крайне редки в нашем театре.

В “Дневниках” Э. Гонкура тонко подмечено: “распределить роли в пьесе труднее, чем составить кабинет министров”. Чувствуется, что автор провел за кулисами много времени.

Да, когда распределение ролей интересно и неожиданно, приходится прорываться через многие препятствия. Б. Львов-Анохин рассказывает: “Когда я начал ставить “Антигону” Ануя в Театре им. Станиславского, от распределения ролей ахнула вся Москва, и в театре оно вызвало целую бурю. Меня называли сумасшедшим. Но я стоял на своем: Креон – Е. Леонов, Антигона – С. Никищихина”. И объяснял: “Мне представлялось, что все это может быть переведено на язык жизненный и даже житейский, неважно, что действие происходит во дворце и такая ситуация может быть в любой, самой заурядной квартире… В спектакле, в сущности, решался спор юношеского максимализма и житейского здравого смысла”. Львов-Анохин смело разрушил штамп амплуа актера Леонова и положил начало появлению нового штампа – антиштампа. Он вдвойне назойлив. Да, в “Антигоне” обаяние Леонова, естественность его пребывания на сцене точно легли на мысль режиссера. Но тот же Леонов в “Иванове” А.Чехова в спектакле Ленкома – антиштамп, ставший худшим штампом. Его появление в этой роли необязательно. Иванов, влюбляющий в себя всех женщин, сражающий всех своей личной значительностью при незначительности дел (так определял работу актера критик Ст.Рассадин), полемично, но не убедительно. Мне могут привести в качестве примеров находки и просчеты великого мастера Мейерхольда. Его выбор на роли почти всегда был спорен и субъективен. Мастер говорил, что он руководствуется принципом – чем актер обогатит роль и чем роль обогатит актера. Иногда попадание было удивительно точным, как говорится, “в яблочко”: Г. Мичурин – Молчалин, огромный, тяжеловесный, модный, красивый бычьей, буйволиной красотой, величественный, с чувством собственного достоинства – загляденье! Он куда эффектнее Чацкого. Иногда мастер был излишне субъективен, что тоже должны учитывать молодые режиссеры. Драматург А. Файко, разочарованный тем, что в его новой пьесе “Учитель Бубус” вместо М. Бабановой, для которой он предназначал роль Стефки, ее получила З.Райх, говорил: “Удача “Оптимистической трагедии” в том, что она не попала к Мейерхольду – роль комиссара играла бы З.Райх.”

Часто новое качество актера обогащает и исполнителя, и спектакль. Первым спектаклем, который я выпускал в МТЮЗе, был “О чем рассказали волшебники” В. Коростылева, парафраз на тему доброго доктора Айболита, злого разбойника Бармалея и т. д. Спектакль задумывался как молодежный и ставили его молодые актеры Р. Быков, Е. Васильев и В. Горелов. Они вложили много выдумки в свою работу, но худсовет его не принял. Не имеет смысла выяснять, кто был прав, кто виноват, суть дела в том, что мне пришлось выпускать спектакль, чтобы не погибла во многом талантливая работа молодых режиссеров. Начать пришлось с перераспределения ролей – пренеприятнейшего занятия. Бармалея играл актер, своими внешними данными напоминавший молодого Б. Ливанова, но не талантом и мастерством! Он разговаривал громовым голосом, шумел, поднимал за шиворот актеров с легкостью пушинок, в общем был злодейским злодеем. Мне показалось, что это неверно. Детей не надо пугать, им нужно показать существо зла, а потом высмеять его. Роль Бармалея передали Р. Быкову. Он сразу написал заявление об уходе, считая, что я издеваюсь над ним. Все же ему пришлось покориться новому главному режиссеру, но репетиции шли мучительно. Неутомимый и блестящий импровизатор Ролан придумывал всяческие способы, чтобы пойти по пути снятого с роли актера: говорил басом, надел толщинки, даже встал на ходули, но, несмотря на все усилия Ливанов из него не получался и роль категорически не шла. И вот однажды, после очередного столкновения, Ролан разозлился и сжался в комочек. Все присутствующие на репетиции зааплодировали – образ найден! Бармалей стал сгустком вредности и ничего не мог сделать с хорошими людьми. Как он ни старался, ни суетился, все напрасно – он становился еще смешнее и беспомощнее. Роль Бармалея стала одной из лучших ролей Быкова не только в МТЮЗе, но и позднее в фильме “Айболит 66”, сделанном по мотивам спектакля.