Путь к сердцу мужчины - [13]

Я поинтересовалась, откуда на вечеринке у такой раскрученной певицы, как Аглая, может быть спирт с глюкозой. Я ожидала бы коллекционное шампанское и коньяк.

– Ничего ты не понимаешь, – довольно презрительно посмотрела на меня Ксения Болконская. – У нас часто устраиваются тематические вечеринки.

– Спирт с глюкозой – это, по-моему, что-то медицинское, – заметил с кровати Кирилл Петрович.

– Так Аглая же – медсестра по профессии. Вот и вспомнила, как в больнице работала. У них главным напитком был как раз спирт с глюкозой. У американца не пошло… Да и у меня, признаться, башка с непривычки болит…

– Итак, вы ушли с американцем?.. – снова заговорил Лассе.

– Не помню я! И вообще, может, я не с американцем ушла? – задумчиво произнесла Ксения.

– Вас осталось тринадцать грешников… – произнес механический голос непонятно откуда.

Мы все дернулись и замерли на мгновение. Потом все заговорили одновременно. К нам прибежали Иван Васильевич с Агриппиной Аристарховной. Мы слышали, как в ванной льется вода. Потом Лялька опять радостно завизжала.

Я обвела взглядом собравшихся. Двое американцев – Ник с Лен, финн Лассе, Колобок с Крокодилом, журналистка Ксения Болконская, мастер по ремонту телевизоров Кирилл Петрович, бывшая балерина, бомж, я и Лялька в ванной. Одиннадцать. Юрки спит в комнате, где проснулись мы с Лассе. Еще должен быть моряк. Разве есть кто-то еще?

Лассе объявил, что идет проверять друга, быстро вернулся и сообщил, что с ним все в порядке, просто еще не проспался, но в этом нет ничего удивительного.

– Пойдемте посмотрим на трупы, – предложила бывшая балерина.

– Агриппина Аристарховна, уж от вас-то я этого не ожидал! – воскликнул Колобок.

– Почему? – удивилась маленькая старушка. – Я должна своими глазами убедиться, что вам ничего не привиделось, мальчики. Мне в жизни встретилось много мужчин, которым регулярно что-то виделось или снилось… Это, похоже, у нас национальное… Вот мы с Мариночкой, Леночкой и Ксенией посмотрим и тогда уже будем точно знать, есть трупы или нет.

– Не называйте меня Леночкой, – попросила американка. – Я – Лен. А Леночкой меня называл мерзавец Паскудников. Не по его ли милости мы тут все оказались?

– Сашуля не мог устроить такую подлянку, – уверенно заявила Ксения. – Он – милый, добрый человек, он любит людей…

– И больше всех – свою мертвую мамашу! – взвизгнула Лен.

– Мама – это святое, – сказал Крокодил.

– Неужели у вас не учат уважению к родителям? – подал голос с кровати Кирилл Петрович, который, похоже, никак не решался ступить на пол. Возможно, опасался, что пол под ним начнет качаться, как палуба? Кстати, что-то моряк давно не орал.

Об отношении к родителям в Америке поведала я, которой доводилось об этом слышать от самих американцев. У них считается нормальным сдать родителей в дом престарелых и не ухаживать самим за больными. Да, конечно, их дома престарелых не идут ни в какое сравнение с нашими, и там средний американец может позволить себе нанять сиделку, но сам факт… Как правило, дети покидают дом после окончания школы, уезжают учиться в другой город и с тех пор уже живут отдельно.

Я могла бы еще долго говорить про их семейный уклад, но меня перебила Лен.

– Да, у вас по несколько поколений живут вместе. Я это принимаю. В этом есть рациональное зерно.

– При чем здесь рациональное зерно?! – рявкнул Кирилл Петрович. – В наших семьях совсем другие отношения! Нет вашего рационализма! Нет вашего стукачества на соседей! То-то ваши мужики толпами сюда едут на наших женщинах жениться! Надоели вы им! Им душевного тепла хочется! Только я не понимаю, как наш мужик мог на американке жениться! Ксения, он вообще нормальный? Журналист-то классный, я его статьи всегда читаю и передачи смотрю. Но как человек?

– Да он ее пожалел, – махнула рукой Ксения. – Тебя же обокрали сразу же после приезда в Россию, да? А он у тебя интервью брал после приезда следственной бригады?

Лен не ответила и отвернулась.

– Ее пожалели, а она выпедривалась вместо того, чтобы спасибо сказать, – хмыкнула Ксения.

Лен развернулась и заорала, путая русские слова с английскими. Из ее воплей я поняла, что Александр Паскудников, ее бывший муж, исполняя волю покойной матери, держал урну с прахом матери на самом видном месте в спальне. Там у него вообще был этакий «мамин уголок» – ее большой портрет, урна с прахом, мамины иконы и подсвечники. Каждый вечер перед сном Саша зажигал свечи, разговаривал с мамой и рассказывал ей о событиях дня. Лен в это время ждала его в постели. Иногда не дожидалась и засыпала.

Я поняла, почему Лен была холодной. Я бы, наверное, тоже в таком случае утратила желание заниматься любовью.

– Я – сирота, – прошептал мне в ухо Лассе.

Я посмотрела на него заинтересованно. Мужчина, к которому не прилагаются родственники, всегда был мечтой моей жизни. Ой, как же там мама и тетя Света?! Они же с ума сходят! У меня же не отвечает мобильный телефон, не отвечает домашний! И я должна была уже приехать на дачу! Как же им сообщить, что со мной все в порядке?! То есть, конечно, не все… Но как-то же можно, наверное, связаться с внешним миром?!

– А стационарный телефон здесь есть? – прервала я поток обсуждения Александра Паскудникова и его любви к покойной маме.