Путь к Имени, или Мальвина-Евфросиния - [5]

— Вот, значит, как... — пожевала она бледными губами, выслушав мой рассказ о конкурсе. — Ну что ж, это бывает, бывает... особенно теперь. Но и всегда бывало, во все времена. Я думаю, деточка, что ты правильно поступила, когда не стала подавать в суд. Ведь у тебя нет никаких доказательств, а чувства в суде не в счет...

— В том-то и дело! Если бы у меня были доказательства...

— И то еще неизвестно! Как говорится, с сильным не борись, с богатым не судись. Тебя некому поддержать, а это, как ни грустно, главное! — Она вздохнула и помолчала. — Однако я вижу, вся эта история не убила в тебе волю к жизни, да... Наверное, тебе сейчас хочется как-то встряхнуться, обрадоваться. Вот именно — обрадоваться! Ты не думала о том, чтобы влюбиться?

— Как вы все знаете, Илария Павловна...

Но вслед за этим искренним, восхищенным признаньем мне пришлось выслушать долгое наставление о том, как осторожно надо подходить к подобным вещам. Общество сейчас в нравственном кризисе, а мужчины — наиболее шаткая его часть в том, что касается границ дозволенного... Женщина скорее теряет ясность ума, а мужчина — свежесть чувств. Словом, я минут двадцать слушала о том, что далеко не всякий мужчина благороден, а многие вообще из рук вон плохи. И если даже Средние века породили Синюю бороду и маркиза де Сада, то что говорить о нашем времени, отравленном искаженным взглядом средств массовой информации на верность и целомудрие, а также жестокими сценами, постоянно встречающимися в фильмах... Дальше речь зашла о наркотиках и алкоголе, востребованных теми, кто не имеет достаточно внутренних сил противостоять действительности... — Илария Павловна кивнула в сторону двери, вероятно, имея в виду своего заросшего щетиной жильца. Но мне уже было неинтересно слушать. Я и так знала, что нельзя сближаться с первым попавшимся человеком, и ждала от своей учительницы иного урока — с чего начать и, главное, с кого. Где найти этого героя, изначальный материал для рассмотрения: годится — не годится? А вот этого мудрая Илария Павловна и сама, похоже, не знала.

В общем, сложилось так, что мне некому было помочь. В школе я не дружила с мальчишками, и подруг, которые могли бы с кем-нибудь познакомить или хотя бы дать совет, тоже последнее время порастеряла. Анюта уехала не попрощавшись, даже не сказав, куда едет, — просто продала квартиру вскоре после того, как ее бабушка умерла, и исчезла с горизонта своих прежних знакомых. Валька по-прежнему жила в нашем подъезде и говорила, что работает в той же самой фирме. Но я стала все чаще встречать ее посреди бела дня, когда сотрудники фирм усердно вкалывают. И от нее пахло вином... Другие девчонки тоже разбрелись по своим путям, по своим собственным интересам в жизни. Может быть, они не звонили мне потому, что не хотели общаться с дворником.

Некоторое время я посвятила тому, чтоб завести роман — разумеется, осторожно, дабы не попасть в руки Синей бороды, маркиза де Сада и прочих подобных, не пострадать от отравленных наркотиками и алкоголем. Мне повезло — я действительно ни от кого не пострадала, действительно не попала в руки маньяков, как и ни в чьи другие руки. Никто из особей мужского пола, находившихся в радиусе досягаемости, ни разу не изъявил желания познакомиться со мной поближе. А сама я не знала, что предпринять. Навязываться не было умения, мои дворничьи орудия — ломик, метла да швабра — тоже не способствовали свободе общения. И вот тогда я почувствовала протест — почему? Если верить фильмам молодости моей мамы, раньше парни заглядывались и на дворника, если этот дворник был молодой и хотя бы слегка хорошенькой девчонкой. А я и была слегка хорошенькой — даже больше, чем слегка!

Ведь не зря в детстве некоторые находили во мне сходство с моей знаменитой тезкой, Мальвиной из «Золотого ключика»! И вновь во мне поднялось общее недовольство — да что же это за жизнь такая, где парням, мужчинам нет дела до любви... Действительно, права Илария Павловна — нормальных мужиков сейчас днем с огнем поискать. Либо он пьяница, либо отпетый, либо даже взглянуть на девушку не захочет — бежит вечером по двору домой, а в голове дела. Поздороваешься с ним — ответит на ходу, глядя себе под ноги. В такой ситуации и улыбки из себя не выдавишь — обидно. Конечно, я могла бы намекнуть кому-то, что он меня очень интересует... но тогда этот кто-то неправильно бы меня понял, уж это наверняка. Я ведь не стремилась к сексу, ни ради познания, как глупая школьница, ни ради выгоды, как проститутка. Мне нужна была просто романтическая влюбленность.

Мама ничего не знала об этом новом разочаровании в моей жизни, но чувствовала мою горькую наэлектризованность и старалась меня подбадривать. Дескать, я молодец — хорошо убираю двор и подъезд, а главное, доброжелательна к людям. Все жильцы меня любят. Это действительно было так, и вообще мама никогда не говорила неправды, но я чувствовала, что она от меня чего-то ждет. В самом деле, не век же работать дворником, в качестве которого я подвизаюсь вот уже восемь лет! Так и до пенсии своей метлой дометешь, не заметишь. Но искать другую работу не было сил: с того знаменательного конкурса во мне развилась боязнь «высовываться», искать лучшей доли. Но скорей всего, дело было не только в этом. Прожив восемь взрослых лет, я чувствовала внутреннюю потребность как-то разобраться в жизни, что-то для себя понять. Иными словами, определить основы. Пока я висела между небом и землей: мне не хотелось считать жизнь подлой, безрадостной и несправедливой, как когда-то при встрече с Иларией Павловной. Но в то же время я не могла этого отрицать, потому что постоянно наблюдала эту самую несправедливость. Ладно я сама, человек склонен ошибаться, когда себя оценивает. Но взять хотя бы жильцов нашего подъезда, о которых я много чего знала вследствие постоянных наблюдений. Женщина с четвертого этажа вынуждена таскать своего почти неподвижного мальчика во двор, чтобы посадить в машину и везти в диспансер на консультацию. Почему врач сам не приходит к ним, разве не достаточно того, что мать изнурена уходом за больным ребенком и к тому же убита самим фактом его болезни? А бомжи, с которыми я постоянно не знаю, как быть? Вроде бы мне как дворнику надлежит блюсти неприкосновенность подъезда и выгонять из него всех, кто не имеет права там находиться. Все это несомненно, но как выгонишь на мороз тех, кому некуда идти? А недавно, когда я все-таки закричала на скорчившегося между этажами человека в дурно пахнущих тряпках, он вдруг подтянул к себе костыли и, когда встал, оказался калекой: у него не было одной ноги. После этого я бросилась к себе в каморку и бегала из угла в угол, не зная, что делать: искать ли этого одноногого бомжа, чтобы просить прощения, или радоваться, что он ушел и, значит, проблема на сегодняшний день решена? Если бы он еще был один, я бы закрывала на него глаза и даже постаралась стать ему полезной: принесла бы поесть, потом горячей воды... Но бомжи часто ходят группами: приютишь одного, завтра он с товарищем, и еще с товарищем. Так наш подъезд скоро превратится в ночлежку...