Путь к Цусиме - [7]

Ha Д. Востоке не всегда была у нас на высоте своего положения и высшая местная исполнительная власть, удаленная от призрачно повелевающего ею центра на многие десятки тысяч верст[23]: она шла сюда редко на работу, а чаще на беззаботное и привольное житье; она развивала и поощряла стремление к наружному, показному блеску и представительству вместо полезной деятельности; она сквозь пальцы смотрела на многое, явно вредное для государства; она откровенничала и свободно показывала "будущему врагу" нашему и то, что ему вовсе не следовало знать; она потворствовала стремлениям чиновных и высокопоставленных авантюристов к захвату ими чужой собственности, снабжая их для этого даже отрядами военной силы; а главное, она всегда смотрела на кошелек народный, как на чудодейственный и неисчерпаемый источник, из которого можно брать сколько угодно и вовсе не заботиться со своей стороны о его пополнении…

Лет за восемь перед войной "интересы России" на Д. Востоке очутились в полном распоряжении группы безответственных царедворцев — контр-адмирала Абаза, статс-секретаря Безобразова, егермейстера Балашева и адмирала Алексеева[24]. Политика, которую они повели на далеких восточных окраинах, была ими навязана России вопреки публично заявленным взглядам министерства иностранных дел…"

Смелые эксперименты и авантюры нашей наступательной политики на Д. Востоке начали, в это время, затрагивать жизненные интересы и самолюбие наших соседей, Японцев. Мы затрагивали их бесцеремонно, часто даже без надобности, но к войне с ними однако серьезно не готовились; ничуть не более готовились мы к ней даже и после отнятия нами у Японцев П.-Артура, который должен был бы к ним перейти после их войны с Китайцами, но который был взят нами у Китая в долгосрочную аренду по соглашению с Англией и Германией и как бы в компенсацию захваченных уже ими перед этим концессий, портов и угольных станций на восточно-китайском побережье вблизи Квантунского полуострова.

В этом самом П.-Артуре, как известно, при проектировании фортов из экономии[25] было приказано рассчитывать их лишь на действие снарядов шестидюймовых орудий, т. к. орудий большего калибра наш азиатский противник иметь не может ("Морск. Сборн.", 1906, № 4, стр. 54); а вероломный азиатский противник явился на поле битвы с 11-дюймовыми орудиями; 2-го декабря 1904 г. их снаряды разрушили нам каземат одного из таких фортов, и мы понесли при этом ничем невосполнимую утрату в лице умного, честного и доблестного работника, генерала Романа Исидоровича Кондратенко, который являлся как бы душою всей осажденной крепости.

Еще задолго до войны с нами Японцы изучили до тонкостей всю нашу восточную морскую базу, все слабости и особенности наших морских сил, находящихся в Тихом океане; они знали слабости наших начальников и команды; они изучили наш язык, наши сигналы, наши обычаи. Мы же, когда это понадобилось знать, оказались почти в полном неведении всего этого у Японцев. В П.-Артуре мы устроили бесконтрольное владычество надменных бездарностей; там мы создали город, в котором, по словам специального французского военного корреспондента Людовика Нодо, царил эпический разврат, смех и непристойные песни; там, в этом городе, мы сорили без счета и без пользы для России народными деньгами; там мы широко и усердно демонстрировали по завету предков, что "веселие Руси есть пити", и беспечно проглядели[26] даже и то, как наш враг, перед этим давший понять нам свое озлобление, замышлял своим набегом — вывести из строя лучшие боевые силы нашего флота, и как он под покровом ночи беспрепятственно приводил свои коварные замыслы в исполнение.

Самый сигнал о приготовлении к отражению этой роковой минной атаки на рейде в П.-Артуре считали сначала просто за сигнал к учению.

Эскадра была усыплена мирными дипломатическими телеграммами из СПб.; она совсем не ожидала минных атак со стороны Японцев и не готовилась к их отражению. Только что за несколько дней перед этим издан был даже приказ — при таких тревогах больших орудий не заряжать, т. к. без выстрела их разрядить нельзя. А некоторые береговые наши батареи в Артуре не могли принять участия в стрельбе даже еще и 27 января 1904 г., когда к нам подступала уже вся японская эскадра, потому что "орудия у них были все еще смазаны по зимнему (см. "Морской Сборник", 1906 г., № 5, стр. 32, 36).

26-го января был день именин супруги адмирала Старка, командовавшего тихо-океанской эскадрой. По заведенному обычаю, этот день был отпразднован торжественным собранием моряков у адмирала. Японцы знали, чем кончались бывало подобные собрания в предшествовавшие годы и учли это обстоятельство в свою пользу, избрав временем нападения на нашу эскадру именно эту ночь с 26 на 27 января. На этот раз возлияние было денным; и одни свидетели утверждают, что оно было закончено официально к 4 час. дня, а другие настойчиво говорят, что тем не менее многие наши офицеры, возвращаясь из города, не могли попасть на свои суда, когда японские миноносцы открыли свои действия…

Командир эскадры Старк еще днем 26-го января имел сведения о разрыве дипломатических отношений между Россией и Японией; он тогда же посетил