Чертова пелена не давала оглядеться, но то, что рядом стоят стул и тумбочка, рассмотреть смог.
«Валить надо, валить! Лучше пусть пристрелят при попытке, чем радовать их моим пленением, — подумал я, переждав головокружение, здоровой рукой оперся о тумбочку и случайно сдвинул стакан с графином. — Живем!»
Жадно попив, я осторожно встал и медленно направился к двери.
— Дома, — сплюнул я на асфальт, разглядывая стоявшую у входа «ауди». Зрение, которое так не вовремя подвело меня, неожиданно пришло в норму. Видимо, были какие-то проблемы с сосудами.
То, что вернулся, — это, конечно, хорошо, лучше, чем в плену у немцев, но там у меня остались жена и сын, а это не добавляло хорошего настроения.
— Я только на минутку отошла, — растерянно лепетала молоденькая медсестра.
Евгений Суворов, шагавший по коридору дорогой частной больницы, с некоторым раздражением посмотрел на семенившую рядом девушку. Так не вовремя позвонил сослуживец, с которым нужно было срочно поговорить! Пришлось выйти во двор, попросив присмотреть за племянником дежурную медсестру. Вячеслав уже три дня находился в больнице. Нину, жену брата, силой отправили домой, выспаться. Пока Александр увозил ее, присматривать за Вячеславом остался Евгений, и вот не уследили. Так не вовремя отлучившаяся в соседнюю палату медсестра обнаружила, что кровать пуста. Мальчик пропал.
— Ой! Лежит, — растерянно пролепетала девушка.
Вячеслав действительно лежал на койке, но опытный взгляд офицера-десантника сразу же выявил несколько несоответствий. Во-первых, парень явно был в сознании. Это можно было определить по дыханию и слегка дрожавшим ресницам. Во-вторых, поза была изменена. В-третьих, парень был расслаблен, но майор нутром чуял, что он готов к схватке.
— Можете быть свободны, — повернувшись к медсестре, скомандовал Евгений.
Закрыв за девушкой дверь, полковник Суворов повернулся к племяннику и, неопределенно хмыкнув, произнес:
— Ну привет… пропащий.
— Все болезни от бескультурья, — пропыхтел я, подтягиваясь на турнике неповрежденной рукой.
— У тебя же ранение, — пшикнув крышкой, пробормотал Степка и прилип к банке с пивом. Он сидел на перекладине одного из спортивных тренажеров во внутреннем дворе больницы и с болезненным видом поправлял здоровье.
— Ну да, но это не освобождает меня от каждодневной разминки, — спрыгнув на землю, ответил я. Посмотрев на с удовольствием пившего пиво Степана, хмыкнул и произнес: — Ты вроде с нами хочешь отправиться?
— Еще решают, но я додавлю, — насторожившись, ответил Степан.
— Возможно, но я бы не советовал. Война не такая романтическая, как тебе кажется. Это грязь и кровь, в большинстве — вперемешку.
В больнице я находился пять недель, и хотя плечо уже фактически зажило, до сих пор носил косынку, стараясь не тревожить рану, однако в последние две недели аккуратно, под присмотром врачей стал приводить себя в форму. Дядя Жора постарался и поместил меня в самую дорогую клинику. Даже сейчас за мной наблюдали врач и массажист, они стояли чуть в стороне, чтобы не мешать нашей беседе, и внимательно следили за моей разминкой.
А дело было так. Когда следом за медсестрой в палату вошел дядя Женя, я облегченно вздохнул — свои все-таки. Естественно, утаивать ничего не стал и выложил все, что со мной произошло. На середине рассказа приехал отец, после недолгих объятий (отец не любил внешне проявлять свои чувства) я начал сначала.
После моего рассказа в палате повисла десятиминутная тишина. Я никогда не врал родным, поэтому мне верили. Тем более весь мой рассказ подтверждали амуниция, форма и оружие. Было несколько забавно наблюдать за одинаковым сосредоточенным выражением лиц. Все-таки батя и дядя очень похожи. Близнецы же. У них даже стрижка была одинаковая. В круг посвященных вступили еще дядя Жора Раневский, дед, тот самый Алексей Суворов, с прототипом которого я встретился на ТОЙ войне. Потом брат матери, дядя Олег, контрразведчик, подполковник. Кстати, если ФСК официально прикрыли, это не значит, что его действительно не существует. Ну и напоследок две недели назад в круг посвященных влез и Степан, а так как единственным моим условием было то, что я возвращаюсь, то он поддержал меня обеими руками, решив отправиться со мной. После нескольких крепких затрещин от отца — дядя Жора резко отрицательно отнесся к этой идее — желание Степана только укрепилось.
По словам дяди Жени, водолазы обследовали место моего «утопления» очень тщательно и никуда не проваливались, так что он, мол, сомневается, что у меня что-то получится. Дядя был у меня пессимист.
— Я же провалился туда и вернулся. Если один раз получилось, то и в следующий раз получится. — В отличие от него я пошел в отца.
К моему удивлению, несмотря на то что многие не верили, что все получится, со мной решили отправиться еще четверо. Это отец, дядя Женя, дядя Олег и Степка. Причем готовились они очень серьезно. Мою форму тщательно изучили, но идти решили в обычном камуфляже (у осназа в последнее время появился такой), так что готовились со всей тщательностью. Я по мере сил помогал им, рассказывая про тот мир. В общем, готовились серьезно — форма, оружие, опять-таки реплики моего автомата и немецких МП со складов длительного хранения (оказалось, там еще есть подобные экземпляры), еще инфа на носителях и водолазное оборудование.
