Путь, исполненный отваги - [9]

Поднявшись на третий этаж, отец отпер дверь квартиры номер пятьдесят один и сказал:

— Добро пожаловать домой, сынок!

Квартира оказалась трехкомнатной. Отец пронес малыша в огромную детскую и положил в кроватку. Следом просочилась Марина и осторожно положила девочку рядом.

— Пойдем переоденемся, и я их покормлю, — тихо сказала она, — а потом немножко это дело отметим. Папа принес армянский коньяк.

— Тебе же нельзя! — хмыкнул Алексей.

— А я и не собираюсь. Просто посижу с вами. Кажется, целую вечность никого из родных не видела — словно из тюрьмы вернулась!

— Из тюрьмы... Это забавно! — покачал головой муж и вышел из комнаты.

Его перехватила теща и затараторила:

— Лешенька, ну разве можно так! Ничего не приготовил к возвращению жены! Мариночка ведь голодная!

Тесть в это время сосредоточенно рассматривал коллекцию портсигаров — увлечение Алексея еще со школьных времен. Видя, что никто на помощь ему не спешит, хозяин квартиры с презрением посмотрел на дуру-тещу.

— Вы наверняка забыли, маман, что я физик-ядерщик, а не врач-диетолог. Откуда мне знать, что необходимо готовить кормящей матери! Вы, насколько я знаю, последние сорок семь лет решительно ничем не заняты — отчего же вам было не прийти и не приготовить любимой и единственной дочери что-нибудь из еды? Осмелюсь вам напомнить, что когда я собирался взять домработницу, за которую мне и слова никто бы не сказал, вы отчего-то воспротивились. Я был бы весьма вам благодарен, если бы вы потрудились объяснить свои алогичные поступки.

— Шо такое? — выкатила зенки теща. — Йося! Ты только послушай! Я ему слово, а он мне в ответ — десять. Ну и молодежь пошла!

— Времена меняются, Сонечка, — вздохнул тесть, — наш любезный зятюшка, увы, ничем не обязан старшему поколению. Всего в жизни добился сам, даже нашу доченьку увел не спросясь... Кстати, а почему ты действительно не пришла и не приготовила что-нибудь для Мариночки? Ключ ведь у тебя есть...

— Йося, не смей! — взвизгнула теща. — Тебе ведь прекрасно известно, что я не умею готовить!

Утомленный Алексей присел на диван. Взяв со стола сифон и пустой стакан, он нацедил себе граммов сто газировки и залпом выпил.

— Скажите, любезный тесть, — вкрадчивым голосом осведомился он, — какого рожна делает ваша жена дома, в то время как вы находитесь на работе. Если она не стирает, не готовит и не убирает — то примите мои поздравления. Более никчемного существа я еще под луной не наблюдал.

— Йося, ты слышал, что он сказал! Я больше не минуты не желаю оставаться в этом доме! Идем немедленно! Внуков я увижу, когда этот хам будет протирать штаны в своем институте!

Уже на самом пороге, когда негодующий стук тещиных каблучков затих внизу, тесть обернулся и протянул зятю бутылку.

— Мы ждем вызова в Израиль от ее родственников! — жалобно сказал он, словно это объясняло его рабскую покорность.

— Кому вы, на хрен, нужны в том Израиле! — брезгливо сказал Алексей, закрывая дверь. Когда щелкнул замок, он вполголоса добавил: — Да и здесь в принципе тоже. Паразиты!

— Что ты сказал, Лешенька? — В коридоре появилась Марина в темно-синем махровом халате. — А где мама с папой?

— Сказали, мол, зайдут в другой раз, — скривился муж.

Марина молча повернулась и ушла в зал. Алексей последовал за ней. Та сидела на диване и шмыгала носом.

— Ты ведь обещал! — с упреком сказала она.

— Ну, во-первых, я ничего не обещал, — твердо сказал он, — во-вторых, ты прекрасно знаешь, что я не могу вообще находиться рядом с этими жертвами сионизма, которые имеют честь быть твоими родителями. А в-третьих, ты сама не можешь выдержать более десяти минут общения с твоей драгоценной маман.

— Не называй ты ее так, — умоляюще попросила жена, — хочу я того или нет, они — мои родители, данные мне Богом. Неужели ваше противостояние будет длиться вечно? За что мне такое наказание!

Она повалилась на подушку и тихо заплакала.

— Молоко пропадет! — тихо сказал Алексей. — Я тебе вот что скажу. Я вырос в детдоме и часто горевал о потерянных в войну родителях. Но когда я вижу, какими эти самые родители могут быть, я веселюсь. Мне хочется петь! Я счастлив, что у меня никого нет. Кроме тебя, конечно. Кстати, давно хотел тебя спросить: твой отец где воевал?

Марина оторвалась от подушки.

— Ты же знаешь, что у него больной желудок.

— Все ясно, — встал с дивана муж, — одно только мне непонятно. Почему вот такие с больным желудком доживают до девяноста лет, а здоровяки с осколками в легких загибаются в сорок?

Глава 3. Земля. 1974. Вызов

Полгода спустя. Переплут проснулся рано утром и долго лежал, прислушиваясь к своим ощущениям, анализируя и вновь собирая воедино цепочки фактов. Теперь у него было новое имя — Ростислав. Итак, он — Ростислав Алексеевич Каманин — однофамилец одного из героев-челюскинцев. Полина Алексеевна Каманина посапывала в соседней кровати и тихонько постанывала во сне — у близнецов резались зубки.

Боль была ужасной, но Переплут (Ростислав) успокаивал себя примером Фридриха Ницше, которого всю жизнь преследовали головные боли из-за спазма сосудов, а он вишь каким вырос! Часто размышлял он и о своем таинственном феномене. Насколько он знал, история не имела примеров, чтобы сознание человека при реинкарнации помнило предыдущую личность. Хотя, может, эти личности не слишком и баловали общественность воспоминаниями о предыдущем воплощении, а попросту говоря, не болтали. Единственное объяснение тому он находил в трагическом вопле потусторонних «терапевтов» — упоминание о таинственном «Шестом барьере». Видимо, в этом самом барьере и крылась разгадка памяти предыдущего воплощения.