Путь богов - [22]

Тогда что? — бесстрастно спросил себя Керн. И ответ прибыл ясный и неторопливый, словно только и ждал запроса.

И этим ответом были крылатые люди, ждущие снаружи Горы.

Практически опережая эту мысль, его новые способности видения скакнули за пределы Горы. Там парили на расправленных крыльях рабы, поддерживаемые восходящими потоками, парили, кружили и ждали новых команд, которым могли бы повиноваться.

Но для нового видения Керна это были уже не только люди. Они стали многослойными дисками, постоянно перемещающимися, и в каждом таком диске плавал Глаз Горы.

Глаз, подумал Керн. Глаз!

И ТУТ ЖЕ огненная конечность, рожденная его новыми способностями, высунулась из Горы и погрузилась в ближайшее пятно тьмы, плавающее по цветным дискам крылатого. Погрузилась в это пятно, нащупала контакт и... коснулась источника пламени. И пламя пронеслось по этой конечности и наполнило тело Керна. Почти неощутимо он почувствовал, что напряженные витки спирали врага чуть-чуть подались под его напором.

Еще один, и еще, и еще летуны-рабы отдавали ему свои крошечные язычки пламени, и сила Керна росла с каждым новым таким источником. Бой, остановившийся из-за взаимного паритета сторон, теперь неожиданно снова пришел в действие, потому что баланс был смещен. Но ярость врага, казалось, тоже удвоилась, когда тот почувствовал, что витки его спирали начинают подаваться и отступать.

Бой из застоя превратился теперь в сумятицу движений. Две огненные спирали бились в конвульсиях, стегая друг друга и снова, и снова бросаясь в раскаленную, яростную битву. Через пару бесконечных секунд Керн понял, что даже этого ему недостаточно. Он должен найти еще какой-нибудь источник энергии, который принесет ему победу.

Огненная конечность, которой он отнимал энергию у летунов через Глаза, стала шарить, погрузилась в них еще глубже и, что удивительно, нашла!

Мгновение Керн даже не мог понять, откуда вдруг мощным потоком течет в него сила и почему спираль врага начала тускнеть. Но затем понял, и впервые все его торжество пронзил триумф близкой победы.

Потому что энергетические пути Врага, при помощи которых тот управлял своими рабами, являлись каналом, открытым в обе стороны. И вот теперь Керн, нащупавший эти пути в рабах, тянул через них силы и энергию самого Врага. Отсюда и был этот прилив мощи.

Керн черпал энергию через сотню открытых каналов, и Гора, должно быть, почувствовала, что силы ее иссякают. Энергия, но не ненависть. Керн чувствовал, что чистая, нечеловеческая вражда горела негасимым пламенем в Горе, в то время как огненная спираль ее все тускнела. Она угасала, потому что чудовищное создание, лишенное энергии, медленно, медленно умирало!

Вращающаяся спираль больше не давила на Керна. Его огненные конечности сжимали уже не яркие языки пламени, а тонкую, бледную ненависть, которая вдруг развалилась, брызнув дождем крошечных капелек, и в каждой из них плясало семечко ненависти. Но слабое уже мерцание исчезало, гасло, и вместе с ним гасла и ненависть, и вскоре они исчезли совсем.

Керн почувствовал, как все изменяется в нем самом, и в сущности самой Горы. Рухнули переливающиеся стеклянные стены, развалившись на атомы, так как они не могли существовать без поддерживающей их души огня. Переливающийся материал стал тонким туманом, который тут же развеялся, как дым, уже не поддерживая никого. Холодный чистый воздух болью ударил по огненным конечностям Керна, когда Гора исторгла его. Керн забился в конвульсиях в узле пламени, которое, казалось, тоже иссякло и тускнело... и гасло...

ВОКРУГ БЫЛА лишь пустота. Ни темноты, ни света, одна пустота. И он неподвижно висел в этой пустоте. Он больше не был огненной сущностью. Он больше не был физическим телом. Он был ничем и находился нигде.

Вокруг была бесконечность, в которой не существовало даже времени. Он решил, что уже многие тысячелетия плавает здесь. Тысячелетия или секунды!

И где-то далеко что-то возникло. Он не понял, что именно, только понял, что есть небытие — и что-то еще. Он услышал зов. Это был именно зов, невыразимо, нестерпимо сладостный.

Голос? Да, это был голос, чистый, безупречно мелодичный голос, произносящий имя. Но он не знал этого имени.

— Керн! — звал этот голос.

У этого слова не было значения, но сам по себе сладчайший голос начал создавать это значение, постепенно вырывая его из оцепенения. Много раз прозвучало это слово, и с внезапным ожогом осведомленности Керн понял, что значит это слово.

— Мое имя! — с изумлением подумал он. — Мое собственно имя!

И тут память вернулась к нему, и он все понял. Как Брюс Халлэм, он висел, вмороженный в пустоту. И, как Брюс, он сам был пустым, точно смерть.

— Керн, Керн, вернись! — кричал сладчайший голос.

Он уже знал, что это за голос. Голос Бирны, прекрасный, как волшебная песня сирены, звал его обратно к жизни.

Медленно-медленно он чувствовал, как к нему возвращается тепло. Медленно он соединял свое сознание воедино, а затем вокруг него внезапно появилось тепло, и с бесконечным усилием он поднял веки, закрывающие от него мир.

Он лежал на склоне в теплых потоках солнечного света, льющегося с чистого неба. И не было больше никакой Горы. Никакой головокружительной стеклянной башни, уходящей в зенит и бросающий бледную тень на весь мир. Кто-то склонился над ним, раскрыв крылья, чтобы солнце не било ему в глаза. И крылья ее были светлые.