Путь бесчестья - [70]

Милое благодушие, воцарившееся здесь, разрывается внушительным хлопаньем двери, в проеме которой возникают два честных, истекающих слюной человека, одетых весьма достойно.

На одном — модный наряд обеспеченного дворянина и выражение физиономии по наглости не уступающее принцу. Второй, ваш покорный слуга, взявший на себя труд припомнить всю последовавшую историю, облачился в скромное по покрою, но не по фактуре платье представителя духовной власти, состоящего на мирской службе. Такими жрецами в миру становятся люди из обедневшего дворянства, не рискнувшие пойти на военную службу или от трусости, или по здоровью, а, возможно, по каким-то ведомым только им одним причинам. Они предпочитают получить богословское образование и, если кто-то из них не желает посвятить свою жизнь божественному промыслу в монастырях или храмах, он может устроиться в дома к богатым вельможам, чтобы вести их денежные дела, переписку, и прочие скучнейшие для их светлостей занятия. Положение — среднее между секретарем и духовником.

Таким образом, мы являли собой впечатляющее зрелище.

Наше появление не внесло особую перемену в окружающей картине. Слуга по-прежнему изучал мух. Он, лишь, на мгновение оторвался от этой, надо полагать, большой диковины в его скудной на события жизни, чтобы окинуть нас ленивым и ничего не выражающим взором. А по лицу хозяйки скользнула хищная улыбка, но руки ее не на секунду не оторвались от смачной птички на запах, которой мы так жадно стремились.

Я давно заметил, что боковое зрение у данной разновидности живых организмов, чрезвычайно развито.

Пока мы занимали выгодную позицию в виде столика в центре зала, у соседнего происходило нечто внушающее чувство заслуженного уважения: явлением, представшим нам, был мощный торс, плавно вздымающийся как океанская волна, принадлежавший начальнику городской канцелярии, как нас осведомил один из посетителей. И у моего внимания тут же выросли уши. Что касается человека-горы, то, закончив обильную трапезу, достопочтенный не спешит извлечь из карманов кошелек, он подплывает к трактирщице и, подперев ее объемистое тело своим исполинским животом — воистину устрашающее зрелище, начинает ее в чем-то тихо и сладостно убеждать.

Лицо женщины принимает одно из немногих свойственных ее сущности выражений, означающее, что бедняжку собираются выпотрошить как гуся, ставшего жертвой кулинарного искусства хозяйки, а в ответ она готовится спустить три шкуры со всего остального человечества, дабы восполнить причиненный ей ущерб.

Мимические перемены обладательницы погребов и кладовок не оставили нас равнодушными ибо не сулили ничего хорошего, поскольку "приличные костюмы" отнюдь не располагали столь же солидным денежным обеспечением, являясь всего лишь голодранцами небрежно расцелованными богиней жизненных подарков. Кошелек, подобранный на дороге; дождь, потерпевший до вашего возращения домой; спасение во время чумы-все это она: так считают старые люди.

Удача посетила нас в соседнем городишке герцогства Эльзикар.

Одежду знатного господина довелось снять, по случаю, с одного пьяного в дюпель типа, подпиравшего стены какого-то дома. Владельца изысканного костюма мы любезно препроводили к кустам чертополоха, облепившим улицу и ничего не имеющим против нашего человеколюбия. Задира, мой приятель, даже заботливо подсунул ему под голову свой явно поношенный плащ, снятый им однажды с одного проходимца, с хвастливым девизом гильдии воров: "Все что вижу — достойно меня". Мне врезались в память блаженно блуждающие глаза доверчивого человека. Он назвал нас ангелами тьмы и благодарил за то, что мы избавили его от тесной одежды, сковывающей телодвижения.

Кажется, Задира, опять же из чистой любезности, слегка дал ему по голове — для полного спокойствия и сна без сновидений!

Раздетый до нескромного вида кружевных кальсон, этот человек был оставлен нами освежаться под сенью колючего кустарника, дабы снизошло на него божественное внушение о вреде невоздержанности.

Я уже встречал раньше эти водянисто — серого цвета глаза и их наглый липкий взгляд, теперь же они блаженно блуждали. Он назвал нас ангелами тьмы и благодарил за то, что мы избавили его от тесной одежды.

Кажется, Задира, опять же из чистой любезности, слегка дал ему по голове — для полного спокойствия и сна без сновидений!

Я же счел необходимым пнуть его и тихо сказать: это тебе за твои прошлые грехи. Красивый перстень-печать с его руки перекочевал на палец Задиры.

Раздетый до нескромного вида кружевных кальсон, этот человек был оставлен нами освежаться под сенью колючего кустарника, дабы снизошло на него божественное откровение о вреде невоздержанности.

Нащупанная в глубоких карманах парчовых штанов парочка золотых монет — жалкие крохи от ночного кутежа — незамедлительно были поставлены на кон в ближайшем помещении предусмотренных для облегчения совести и кошельков таких же безобидных, как мы, авантюристов. Благодаря игре в кости, я обзавелся костюмом, перешедшим ко мне от недовольного, как потревоженная гюрза, духовного секретаря. И черный колпак, рыжий парик, окуляры в золотой оправе, туфли с острыми носами и громадными стразами, а также черный плащ на атласной подкладке обрели себе более удачливого хозяина, хотя и менее дружного с нелепыми законами этой гостеприимной страны.