Америка!
За Смыслова я не беспокоился. Мне не нужна трубочка, чтобы распознать здоровье. Смыслов, конечно, не юноша, но оно, здоровье, у него отменное. До ста лет он, возможно, и не доживет, а до девяноста — непременно. Плюс-минус пара лет. Ну, а голова болит… Десинхроноз во всей красе. Пройдёт.
Я был готов к чему-то подобному. Чемпионам хотелось построить молодого выскочку. Чтобы тапочки подавал, чемоданы носил, а уж если медик, так выслушивал все жалобы, бегал за валериановыми каплями и дежурил ночами у постели.
Ан нет. Не вышло. Поди, ещё и жалобу накатает, на недостойное советского человека поведение. Но победителей не судят. А уж я-то постараюсь — победить.
Книгу читать расхотелось. Включил верный «Грюндиг», но прием плохой. С запада горы, с востока — прерии, до Союза далеко. На средних волнах поймал пару станций, но передавали пустячки. Рекламу и музыку трали-вали. На коротких — Китай, на удивление. На английском. Над Китаем прошел метеоритный дождь, найдены десятки метеоритов, самый большой — четыре тысячи фунтов.
Однако!
В Америке, в штате Кентукки, авария на шахте, десятки человек погребены в глубинах.
В Италии на горном курорте кабина канатной дороги рухнула с высоты вместе с пассажирами. Погибло более сорока человек.
В Америке, в штате Огайо, восемь школьников погибли во время прогулки вдоль дороги, когда в них врезался автомобиль. Число раненых уточняется.
В Советском Союзе упал и разбился самолет ИЛ-18, погибло более ста человек.
В Пекинском Зоопарке у бегемотихи Ми-Ми родился малыш
В общем, в Китае чудеса удивительные, а вокруг — одни катастрофы.
Что-то часто падают наши самолеты. К чему бы это?
Стемнело. Нужно бы погулять, но где? Бульваров в Лоун Пайне нет, дорожек от мотеля тоже нет, а идти по обочине после услышанного не хотелось.
Обошёл несколько раз мотель, на том и успокоился. Вернувшись, принял холодный душ. Для душа тёплого нужно скормить нагревателю пару долларов монетами и ждать, пока вода нагреется. А у меня только бумажные деньги, и ждать не хочется.
Ничего, холодная вода даже лучше. Закаляет и тело, и дух.
Потом дыхательные упражнения. Бой десинхронозу!
И через четверть часа я уснул безо всяких снадобий. Хотя в Сосновке, нашей, настоящей — девять утра.
Утром зашёл к Василию Васильевичу, справиться о здоровье. А он в шерстяном спортивном костюме на зарядку вышел, под небо. Ну, значит, пришёл в себя. Успокоился.
Да и не мог он не прийти в себя. Чемпионы — это народ стальной. Ледокол. Сосредоточены на себе. Считают себя особенными, считают, что все вокруг существуют лишь для них. Не моргнув глазом, сметут с пути любую помеху. Обычный человек купил автомобиль раньше особенного — и особенный откусывает ему руку. Обычный человек не встал при его появлении — и особенный откусывает ему ногу. Обычный человек опередил его в турнирной таблице — и особенный откусывает ему голову. Обычный человек абсолютно беззащитен перед особенным, потому что не знает и никогда не узнает законов его охоты и целей его существования.
Что-то подобное я читал. В рукописях, присланных в «Поиск». Но одно дело читать, другое — испытывать на себе.
Но я не вполне обычный человек. Я тоже особенный. Отчасти. И страшусь этого, и надеюсь на это. Такая вот диалектика.
После легкого завтрака мы собрались около автобуса. Мы — это две дюжины участников турнира, записавшихся на экскурсию. Экскурсия четырехчасовая, по окрестностям Лоун Пайна. Нужно же чем-то занять себя.
Ну, займу.
С нами отправился гид.
Места здесь и в самом деле воздушные. Я в меру фотографировал верным ФЭДом, слушал гида, кое-что запоминал. Наши чемпионы попробовали ещё раз оседлать меня, потребовав переводить. Я раз перевёл, два перевёл, а потом перестал. Сказал, что идёт пропаганда американского образа жизни, а пропаганду я переводить не желаю.
Чемпионы обиделись. Демонстративно. Отвернулись и заговорили о своём, чемпионском.
Ну и молодцы.
После возвращения я отдохнул. Съел бутерброд с икрой, добрым словом вспомнив простого человека Женю. Выпил холодного чаю — он тут продается в бутылках, вроде нашего «Буратино». И пошёл на игру.
Часы пускают в три часа ночи по времени Сосновки. И четверть часа я — никакой. Такая у меня судьба: в три часа, если я сплю, то вижу кошмары самого отвратительного содержания, а если не сплю — то словно в тумане пребываю. С отрывочными видениями, будто слушаю ускользающую передачу на коротких волнах. Эти видения всяко лучше кошмаров, и у меня выработалась привычка: просыпаться без пяти три, выпить полстаканчика водички, по квартире походить, в окно посмотреть, что там Коля Васин делает, призрак (это отдельная история), и только потом продолжать сон. Но это дома, в Сосновке, что в Черноземской области. А тут, в калифорнийском Лоун Пайне, я должен играть. Время-то идет. Тики-так, тики-так.
И я играю обычные, хорошо знакомые дебюты. Где думать не нужно, а нужно знать первые шесть-восемь ходов. Восемь ходов за двадцать минут — вполне приемлемо.
Но тут на мой ход е четыре соперник ответил неожиданно: а шесть.
Противник — английский мастер, Энтони Майлс. Молодой, моложе меня. Видно, решил не робеть, а дать бой.
