Пустыня - [24]

— Я?

— Да, именно.

— Как вы это себе представляете — гарантировать? Каков механизм этой гарантии? Я купил телевизор — минский, хороший, «Горизонт», и к нему прилагалась гарантия. Сломается — чинят бесплатно. В течение года. А тут — игра. Положим, я скажу, что гарантирую — и проиграю, тогда как быть? Единственный надежный способ избежать поражения — не играть вовсе. Так что мой ответ — нет, не гарантирую. Более того, я уверен, что гарантии подобного рода невозможны в принципе. Если кто-то из шахматистов считает иначе и может гарантировать конкретный результат, то, вероятно, лучше ему и предложить участвовать в турнире.

— Я спрошу иначе, — опять сказал старичок, и опять генерал и полковник вздрогнули, — я спрошу так: можете ли вы играть с Карповым на ничью, исключив риск поражения? Без атак в чигоринском стиле?

Этот старичок тот еще старичок. Разбирается.

Если шахматист высокого уровня, вот как я, целенаправленно сушит партию, играет на ничью, то она, ничья, весьма вероятна. Ну, а если на ничью играют оба соперника, она, ничья, практически неизбежна.

Так я и ответил.

— И если руководство… руководство шахматной федерации попросит вас целенаправленно играть на ничью, вы согласны исполнить эту просьбу?

— Не вижу препятствий.

— Тогда первый пункт считаю выполненным. Всего хорошего, Михаил Владленович, желаю успеха, — старичок встал со стула. Оказался он росту маленького, метр пятьдесят пять, не выше. Тритьяков и Миколчук дернулись было встать, но под взглядом старичка удержались. Старичок неспешно, прихрамывая на левую ногу, ушел. Не через большую дверь, в которую вошел я, а маленькую, на противоположной стороне помещения. Куда она вела, я не знал. В комнату отдыха? Возможно. Старичку, теперь я понял, было около девяноста.

Кто же это такой, старичок-то? Вовсе не Партком Парткомыч. Отнюдь нет.

После его ухода полковник и генерал вздохнули свободно, полной грудью. Буквально, да. До этого дышали тихонько, как мыши под веником, а теперь что, теперь не страшно.

А было страшно? Генералу? Полковнику? Нет, конечно. Ну, чуть-чуть. Как страшно любому человеку рядом со снарядом времён Великой Отечественной, снарядом, найденном во время рытья котлована для нового дома. Оно хоть и наш, снаряд, и времени много прошло, а ну, как рванёт?

Но пронесло. Можно перевести дух.

— Вот так, Михаил Владленович. Переходим ко второму пункту — сказал Тритьяков с подъёмом. — Вам приходится частенько бывать в Москве, не так ли?

— Ну… да, пожалуй.

— Не тяжело? Туда-сюда, туда-сюда?

— Нет, не очень. У нас хороший поезд. Вечером выехал, утром приехал.

— Поезд да, конечно. «Черноземье». Сам на нём не раз ездил. Но это все-таки время, хлопоты. Да и здесь, в Москве… Гостиницы…

— В Москве прекрасные гостиницы, — сказал я.

— Не спорю, вы у нас известный москвич. Михаил Владленович частенько останавливается в «Москве», — пояснил он Миколчуку. Будто тот не знает: я ведь бронирую гостиницу через Спорткомитет. Впрочем, последнее время — напрямую. Наладил личные контакты с администрацией. Подписка на «Поиск», заграничные пустячки… Да я и сам потихоньку стал достопримечательностью «Москвы», и посетители ресторана искали глазами столик, за которым я нередко принимал гостей. Как же, победитель Фишера!

— Но гостиница хорошо, а свой дом лучше, — продолжил генерал. — Принято решение: вам, трехкратному чемпиону, выделить квартиру в Москве.

Что-то сегодня без конца без меня меня женят: то на турнир отправляют, то вот квартиру в Москве выделяют.

— У меня уже есть дом.

— В Чернозёмске? — Тритьяков сделал вид, что не знает.

— В Сосновке. Тихое, спокойное, воздушное место, двадцать минут до города. Меня вполне устраивает, знаете ли.

— И пусть устраивает, Михаил Владленович, пусть устраивает. Мы этот дом оформим, как загородную дачу. А квартира в Москве — отдельно. Можете жить, где хотите. В Сосновке — пожалуйста! В столице — пожалуйста! Поверьте, Михаил Владленович, подобные предложения кому попало не делают. Вас ценят, вам оказывают доверие!

Люблю, когда ценят, но не люблю, когда оказывают доверие. Что значит — оказывают доверие? А потом, с утратой доверия, фить-фить на выход?

Но сказал другое.

— Это неожиданно. Я должен немного подумать.

— Ну, разумеется, разумеется. А пока я хочу показать ту жилплощадь, которая предназначается вам, — он тоже встал. На этот раз Миколчук вскочил. Так и должно, когда поднимается старший по званию.

— Минуточку. Минуточку, товарищи. Я ведь не знаю никаких подробностей о предстоящем турнире. Что, где, когда?

— На эту тему у нас будет предметный разговор завтра, в Спорткомитете, в шестнадцать ноль-ноль, — сказал Миколчук, и дал мне папочку, простенькую, тонкого коричневого картона, на тесёмках. — Здесь материал для ознакомления. Не потеряйте — это для служебного пользования.

И мы с генералом спустились к выходу, оставив Миколчука в кабинете.

Нас ждала «Волга». Серая. Водитель, сержант, тронул, не спрашивая. Видно, знал заранее, куда.

Но мне никто ничего не говорил. Готовят сюрприз.

Я по сторонам не смотрел. Все равно Москву я знаю чуть-чуть. На один процент. И то не факт — Москва огромна.