Пустынная тропа - [4]

- Эвинан! - сказал Лоран.

Петер Нья приготовил шприц, протер сгиб руки больного тампоном со спиртом, воткнул иглу в синеватую вену. Она лопнула, издав слабый хлюпающий звук. Петер поискал, куда бы еще сделать укол, не нашел более подходящего места и быстрым движением всадил покривившуюся иглу под мышку, где курчавились густые волосы. Серебристая жидкость под давлением поршня вошла в тело, и под правым глазом больного вздулся маленький бугорок.

- Считайте до десяти, - приказал Лоран.

Больной остановился на шести.

- Странно, - заметил Петер Нья. - Обычно засыпают не раньше, чем через двадцать секунд.

- Я не сплю, - пробурчал больной. - Я умею считать только до шести...

И туг же уснул. Мышцы, напряженные в состоянии бодрствования, расслабились, позвоночник как бы сложился пополам, голова и ноги прижались к металлическим опорам, образовывавшим острый угол.

- Видишь? - тихо спросил Лоран.

- Да, - выдохнул Петер Нья.

Гиппарион, сильно обеспокоенный, пытался прятаться от света.

- Иглу! - сказал Лоран.

Петер подал ему длинную стальную иглу с голубоватым отливом и с никелированной ручкой. Лоран тщательно прицелился и вонзил острие иглы прямо в темный желвак под кожей, который сразу перестал шевелиться. Лоран удерживал его, навалившись всем телом. Через минуту он отпустил иглу.

- Готово. Можно оперировать. Давай скорее, в семь я должен быть у друга.

IX

Служанка открыла дверь Пьеру и Майору, Фидель встретил их в прихожей.

- А где же Лоран? Вы не вместе? - спросил он.

- Он придет прямо из больницы, - ответил Пьер. - Познакомься, это Майор.

- Очень приятно, - сказал Фидель. - Вы не заставили себя ждать. Я сказал Лорану - в семь часов, а сейчас только четверть седьмого. Мы успеем поболтать.

- Вы так любезны, - улыбнулся Майор. - Мы могли бы и на лестнице подождать.

Фидель принял это за милую шутку, рассмеялся, двое друзей присоединились к нему, и хор замер на увеличенном трезвучии.

- Проходите в гостиную, - пригласил Фидель.

Они так и сделали. Стены гостиной были оклеены красивыми обоями: зеленые апельсины на лиловато-фиолетовом фоне. Небольшой бар, тахта, столик, кожаные кресла.

- Хотите виноградного соку? - предложил Фидель.

- Только перебродившего и выдержанного, - уточнил Майор. - Его еще иногда называют коньяком, а иногда арманьяком, смотря в какой местности он производится.

- Вы много путешествовали, - заметил Фидель с восхищением.

- Я... - сказал Майор.

Друзья, со стаканами в руках, расположились на тахте, а Майор утопал в мягком кресле.

- ...видел океаны и моря, Новый Свет и Старый, сперва Новый, из любви к новшеству. Старый - позднее, как полагается. Я обрыскал земной шар, обшаривая карманы своих ближних, и прожигал жизнь, вскрывал несгораемые шкафы, на улицах сорил золотом, то бишь окурками сигарет с золотым ободком, носил пальто производства Рубе и каждый день предвкушал новые чудеса.

- А кладбища вы видели? - спросил Фидель.

- Я их даже заполнял! - холодно сказал Майор. - Я мог бы рассказать вам о красных могилах на Подветренных островах. Красные они потому, что вырыты в глинистой почве. Туземцы заворачивают своих мертвецов в саваны из листьев пандана и хоронят вечером, на восходе луны. Женщины с обнаженной грудью поют песнь предков:

Оари мена

Оари мени

Татапи ойра татапи

Аруу Аруу Оари

Мена Татапоу...

ну и так далее, я должен пощадить ваши уши, вы ведь, надо полагать, христиане. А потом местный колдун зажигает свечу и безмолвно склоняется перед ночных светилом.

- А надгробные камни у них есть? - спросил Фидель.

- Целые тонны камней, - заверил его Майор.

- Отесанные?

- Конечно, - сказал Майор.

- А в какой форме?

- В форме камней, - отрезал Майор и спросил: - Когда же ужин?

- Э-э, - замялся Фидель, - может быть, подождем Лорана...

- Так позвоните ему, скажите, чтоб поторапливался, - воскликнул Майор.

- Э-э... да-да... - сказал Фидель. - Сейчас.

Он встал и вышел из гостиной: телефон был в кабинете отца. Майор, воспользовавшись его отсутствием, перепробовал все напитки, какие только были в баре. Когда вернулся Фидель, он уже снова сидел в кресле как ни в чем не бывало.

- Ну, что?

- Он задерживается, - объяснил Фидель. - К ним только что привезли женщину, у нее подбиты оба глаза и поврежден волосяной покров. Ее муж избил.

- А она что, сдачи дать не могла? - спросил Майор.

- Знаете, что она сказала Лорану? Говорит: "Не могла я при малыше... Это бы дурно повлияло..."

- До чего же порой добродетельны эти женщины из простонародья, - вздохнул Майор.

Он икнул и, ничуть не устыдившись, отнес икоту за счет своего глаза.

- Да, - сказал Фидель. - Она вела себя безупречно. Лоран говорит, что освободится через четверть часа.

- Что ж, тем лучше, - кивнул Майор. - Так вот в Гренландии...

X

Ноэми и ее подружка вышли из кинотеатра. Только что Манфред Карот принял смерть от руки безжалостных палачей, гораздо старше его. Глаза Ноэми были полны слез, к тому же вывихнутая нога все еще болела.

Сгущались сумерки. Шел мелкий дождик, и вокруг фонарей мерцали ореолы. Улица кишела автомобилями и тяжеловозами на мехтяге, которые предназначены для транспортировки продуктов питания.