Пустячок с десятью нулями - [46]

— Вы меня? — спросила я, чтобы разрешить свои сомнения.

Хотя и так было понятно, что женщина обращалась ко мне. Но я не была с ней знакома и вообще видела впервые в жизни. Тем не менее рядом не было видно не то чтобы другой какой-нибудь Татьяны, но и вообще никого подходящего, кто мог бы носить это имя.

— Да. Извините, мне нужно с вами поговорить, — ответила дама в смелом наряде. — Вы разыскиваете Данилу Мерзлякова? Это мой очень хороший знакомый. Вы, наверное, понимаете, что я имею в виду?

— Честно говоря, не совсем. Вы, наверное, хотите сказать, что вы больше, чем просто друзья? — скромно предположила я.

— Да. Если можно, я хотела бы попросить вас зайти ко мне. Тут недалеко. Нам там никто не помешает. Я вас очень прошу.

— Простите, но откуда вы меня знаете? — спросила я, недоверчиво глядя на незнакомку.

— Мне рассказала о вас Галина Григорьевна, — объяснила женщина. — Вы как раз уходили от нее, а я, наоборот, шла к ней. Наверное, вы меня просто не заметили.

— Не заметила, — согласилась я.

— Ну так что? Вы согласны?

— Что ж, будь по-вашему. Кстати, меня здесь такси поджидает, может, на нем и подъедем? — предложила я молодящейся особе.

— Какое такси? Тут два шага всего!

— Тогда постойте минуточку. Я скажу шоферу, чтобы меня не ждал.

Я вернулась к машине и расплатилась с шофером. Тот совсем не удивился этому, просто хмуро взял деньги и, как робот, лишенный всяческих эмоций, двинулся спокойно на поиски новых клиентов.

— Вы не сказали, как вас зовут, — сказала я своей новой знакомой.

— Надя. Надежда Анатольевна, — отрекомендовалась рассеянная спутница.

— Простите, вы что же, давно знаете Данилу?

— Очень давно, — как-то грустно кивнула она. — С самого детства. Мы жили в одном доме.

— А потом что же? Разъехались, что ли?

— Да, — снова с той же грустью во взгляде кивнула Надежда. — Они в одном месте новую квартиру получили, а мы в другом. Но я его все равно очень хорошо знаю, вы мне поверьте. Мы часто встречались.

— А где же Данила сейчас?

— Если вы хотите с ним встретиться, я ему передам, — пообещала Надя. — Правда, я так и не поняла, зачем он вам нужен. Галина Григорьевна что-то там говорила насчет того, что убили вроде кого-то. Но Данила-то здесь при чем?

Пытаясь предупредить вспышку возможного благородного гнева со стороны собеседницы, я как можно деликатнее принялась объяснять:

— Боюсь, что очень даже при чем. Вы только не кипятитесь и выслушайте меня. Дело в том, что я сама его видела в день убийства у дома, где все это случилось. Посудите сами — человек выходит из подъезда, где происходит преступление. А потом начинает прятаться от всех. Откуда такое нежелание встречаться? И ко всему прочему требует, чтобы его не беспокоили и не лезли в его дела.

— Как требует? — не поняла Надежда. — Вы что, уже с ним виделись? — Она встрепенулась, резко повернув голову в мою сторону.

— Нет, увидеться мне с ним пока что не довелось, — развеяла я сомнения Надежды. — Даже и не знаю, к сожалению или к счастью. Но меня, если можно так выразиться, предупредили его знакомые. Причем не один раз. И делали это очень настойчиво.

— Надо же! — изумилась Надя, но не стала уточнять детали. — Кстати, вот мы уже и пришли. Я живу здесь.

И она указала на ничем не выделяющийся дом из светло-серого кирпича.

Мы вошли в грязный подъезд с окурками на лестнице и следами детского художественного творчества на стенах. Эти, с позволения сказать, граффити не отличались буйством цветовой гаммы, но включали в себя целую переписку и несли поток оценочной информации в адрес отдельных имен. Войдя внутрь квартиры Надежды, мы прошли в большую комнату и остановились перед диваном. Помещение и сама мебель находились в несколько запущенном состоянии. Мытье пола и систематическая пробежка по углам с пылесосом, похоже, не входили в число частых мероприятий Надежды Анатольевны.

— Вы садитесь. Я сейчас чай заварю, — сказала хозяйка.

Я придирчиво выбрала место, опасаясь, как бы не испачкаться, пока Надежда на кухне чиркала спичками и гремела посудой.

— Вы мне тут такого нарассказали! — воскликнула она. — Я просто и не знаю, как быть. Ведь такой хороший парень Данилка! Только что, считай, освободился. Я сколько раз ему говорила: «Бросай ты эту шушеру свою, компанию, они тебя только в какую-нибудь неприятность опять втянут. Чего от них хорошего ждать?» Пропади они пропадом, все эти жулики и алкаши!

В голосе хозяйки послышались хорошо знакомые всем интонации женщины, уставшей от пьяницы-мужа. «Ну вот, — подумала я, — опять история про хорошего человека, который думает чужими мозгами. Сколько сгинуло в трясине жизни прекрасных людей из-за плохих знакомств, ужас просто! А сами они вроде как совершенно ни при чем».

— А что за друзья? — спросила я вслух.

— Да не знаю я их, — отмахнулась Надя. — Мало ли сколько этого народа к нему шастает. Разве узнаешь, кто именно всякое такое вытворяет. Нет, мне даже и не верится! Хоть вы тут и говорите… Ну зачем ему, скажите, кого-то убивать? Было бы из-за чего!

— А я думаю, что причина имеется, и, надо полагать, весьма внушительная, — возразила я. — Я же не говорю, что Данила сошел с ума и разбил кому-то голову, забравшись в квартиру в невменяемом состоянии. Причиной всему деньги, а точнее, нечто такое, что можно очень дорого продать. Я думаю имело место самое что ни на есть обычное ограбление.