Пустая шкатулка и нулевая Мария 1 - [55]

Значит – мне надо ответить так, словно сейчас настоящее 2 марта?..

Я смотрю на Моги-сан.

Моги-сан мягко улыбается. Она ждет с этой мягкой улыбкой на губах, зная уже, что я отвечу.

– Это…

Это слишком жестоко!

Я не хочу такое произносить.

В смысле, я же любил Моги-сан. Даже если эти чувства мне внушил «О», сами они не были фальшивыми.

Почему же у меня нет выбора, кроме как произнести слова, которые причинят ей боль?

Ааа, ну конечно.

Я «отменил» эту «шкатулку». Я отверг желание Моги-сан. Я собираюсь дать ей погибнуть в аварии. Я не имею права говорить ей добрые слова.

Я раскрываю рот.

И все же выговорить это довольно трудно. Я колеблюсь, открываю и закрываю рот; потом вдруг ощущаю на языке какую-то соленую жидкость и вздрагиваю.

Не могу придумать, какие еще слова можно ей сказать.

– Пожалуйста, подожди до завтра.

Моги-сан печально опускает глаза.

Конечно, от этих слов ей больно. И все же – ее лицо меняется почти мгновенно. Она говорит мне:

– Спасибо.

…с улыбкой.

С улыбкой, идущей от самого ее сердца.

Аах…

Увидев эту улыбку, я наконец вспомнил.

Старый наш разговор.

Разговор, который влюбил меня в нее.

Разговор, послуживший толчком к нашей эфемерной любви.

Драгоценное воспоминание.

«Хосино-кун. Могу ли я попросить тебя звать меня Касуми?..»

«Э? Ч-чего это, так вдруг?»

«Может быть, тебе кажется, что это вдруг, но, знаешь, я все время хотела, чтобы ты так ко мне обращался».

«Вот… как».

«Ну… тебе это нормально?»

«Н-нормально…»

«И, и еще, это, в общем… можно я буду тебя звать “Кадзу-кун”?»

«Эээ… ну да, я не против».

«Л-ладно, попробуй меня позвать».

«…Касуми».

«…Пожалуйста, еще раз скажи».

«Касуми».

«…Спасибо».

«Уаа!.. Ч-чего ты плачешь?!.»

«Мм? Я плачу?»

«Еще как!..»

«Это… это из-за того, что я так счастлива, Кадзу-кун».

И   К а с у м и   рассмеялась, все еще со слезами в глазах.

Я никогда раньше не видел подобной улыбки.

Улыбки, полной чистого счастья.

Впервые в жизни я принес кому-то столько счастья. Это ощущение было совсем новым для меня, и я тоже почувствовал, что счастлив до краев.

Принести кому-то счастье – само по себе счастье.

Я был очень рад, что открыл в себе такую сторону, и Касуми, научившая меня этому чувству, стала для меня особенной.

Может, я примитивен.

Но та улыбка изменила меня, сомнений нет.

Я собираюсь стереть это воспоминание.

Я собираюсь стереть это заново узнанное чувство.

По-моему, это слишком жестоко. Мне кажется, в таком препятствии в самый последний момент совершенно не было нужды. Слишком жестоко – заставлять меня уничтожать такое своими собственными руками.

И все же – выбор уже сделан.

Выбор сделан давным-давно.

Я что хочу сказать, ведь даже это сожаление будет сразу стерто «Комнатой отмены», верно?

– Мария, могу я тебя кое о чем попросить?

Я хочу всего лишь, чтобы кто-то меня чуть подтолкнул, когда я колеблюсь.

– Давай.

– Ты знаешь, что я сейчас собираюсь сделать.

– Угу, я ведь наблюдала за тобой дольше, чем кто-либо в этом мире.

– Что я сейчас собираюсь сделать? Просто скажи мне.

Мария серьезно кивает. Конечно же, она знает, почему я спрашиваю.

– Ты собираешься растоптать эту штуку!

Но Мария не подбирает мягких слов.

– Ты собираешься растоптать неуклюжее «желание» другого человека во имя своего собственного «желания»! И это то, что ты не оставишь никогда и ни за что, Кадзуки!

Да. Я убежден, что прав.

– И поэтому ты – уничтожишь «шкатулку».

Я киваю Марии.

Всей левой рукой, от пальцев до локтя, провожу по лицу, стирая слезы.

– Все правильно говоришь.

Я подхожу к стене.

Серая стена, которая нас окружает, тонкая, словно бумажная. У «шкатулки» нет больше власти. Она всего лишь хранит в себе мои воспоминания и оттягивает момент, когда они исчезнут.

Мне хочется оглянуться и посмотреть, какое сейчас лицо у Касуми.

Но я чувствую, что не должен.

Я поднимаю правую руку.

Чтобы уничтожить «шкатулку», «желание» Касуми и мои воспоминания.

– Спасибо тебе. В конце концов все же именно ты спас меня, Кадзу-кун.

Пожалуйста, прекрати!

Тебе не за что меня благодарить. Я лишь разбиваю. Всего лишь разбиваю твое дефектное «желание».

Прости меня.

Пожалуйста, прости меня за то, что не сумел тебя спасти.

И поэтому я не обращаю внимания на ее голос.

Но – спасибо.

Ты в итоге улыбнулась, и благодаря этому я все-таки смог поверить в себя.

– УАААААААААААААААА!

Завопив во всю мощь своих легких, я со всей силы бью в стену кулаком.

Стена разваливается с громким треском, легко, как стеклянная.

В одном из опадающих осколков я вижу нас с Касуми. Мы радостно улыбаемся друг другу.

Осколок падает и рассыпается в пыль.

Снаружи начинает вливаться белый свет. Чем бОльшая часть стены разрушается, тем сильнее темнота поглощается светом. Все, кроме нас, исчезает в белизне.

Так слепит; я ничего не вижу.

Но – это жестоко – Касуми здесь. Изначальная Касуми здесь.

Касуми лежит на мостовой. Вся в крови. На нее так больно смотреть, что хочется отвести взгляд.

Но Касуми улыбается. Из последних сил улыбается, глядя на меня.

Ее губы начинают шевелиться.

– Прощай.

А затем нас окутывает белое сияние, и мы исчезаем.

Свет проникает в мое тело. Он отыскивает во мне прорехи и жестоко вторгается в них. Он окрашивает белым мои внутренности, мою кровь, мое сердце, мой мозг. Свет вторгается в мою память, и она тоже становится белой. Фальшивые, но драгоценные воспоминания. Новое чувство, которое я познал. Слова, которыми мы обменивались.