Пусть проигравший плачет - [45]

— Это был великолепный трюк, — сказал он. — Я представляю себе того первого гангстера, который явился сюда, чтобы положить бомбу в контору Пеллер. Вероятнее всего, он сошел с самолета. Его цель была не далее километра отсюда. Он спокойно прошел туда, сделал свое дело и вернулся в аэропорт. Держу пари, что это вообще был транзитный пассажир.

— Да, — проворчал Локар. — Но, чтобы проделать это, нужно было знать местность как собственный карман…

— Или чтобы его проводили.

— Возможно. С другой стороны, бомбу в Шевийи подложил наверняка не он.

— Нет. Мы почти точно знаем, кто поработал там. Это Вера. Знаменитая Вера, с которой нужно обязательно покончить, как только мы до нее доберемся.

— Да, мне тоже очень хочется это сделать, — проворчал Локар, пока они устраивались за столиком в баре. — Я имел глупость вам противоречить, хотя именно я нашел эту штуку с карточкой «Дайнерс клаб», которая подтверждает все ваши слова. Но, тем не менее, кое-что я никак не пойму.

— Что?

— Ну, например, как они ушли, эти убийцы, которые напали на меня прошлой ночью? Они ушли не пешком, у них была машина. Значит, должен быть кто-то, кто поджидал их здесь.

— Наверняка. С самого начала Макс де Руйе тщательно изучил местность, сделав второй ключ от решетки, что совсем не трудно. Он хорошо знал, что в случае какой-то передряги полиция перекроет выезды, но не подумает об этом маленьком служебном выходе.

— Да. Но этой ночью их сопровождал не Макс де Руйе, который давно в больнице.

— Это точно. Потому возникает вопрос о сообщнике, которого мы пока не знаем.

— И это не единственный вопрос. Поверьте мне. Я умею смотреть по сторонам и немного разбираюсь в драках. Ну, ладно! Я продолжаю утверждать, что парень, получивший пулю от Рене, был не в состоянии вылететь обратно на самолете. Или, по меньшей мере, им пришлось бы грузить его на носилках.

— Знаю… — задумчиво протянул Шабернак. — Это невозможно объяснить.

Он долгое время сохранял молчание и смотрел, не видя, на обычную космополитическую толпу, заполнявшую Орли и пульсировавшую в такт мелодичным объявлениям диктора аэропорта. Потом неожиданно сказал:

— У меня есть одна мысль. Покажите-ка мне эту кредитную карточку. Как его зовут, этого вашего субъекта? Леер… Людвиг Леер. Хорошо, подождите меня здесь или пойдемте вместе, но держитесь подальше.

— Что вы хотите сделать?

— Проверить версию, согласно которой ваши ночные клиенты спокойно улетели в Гамбург, и посмотреть, что здесь можно сделать.

В справочном бюро он провел добрых пять минут, детально изучая расписания большой группы авиакомпаний, летающих через Орли, а затем он решительными шагами направился к эскалатору, спустился в большой зал на первом этаже и двинулся к стойке компании «Люфтганза».

* * *

Девушка была белокурой и розовощекой, на вид лет двадцати пяти. Скромная прическа и форменный голубой жакет авиакомпании скрывали под натянутой блузкой массу интересных вещей.

Увидев, что к ней направляется элегантный посетитель, она инстинктивно поправила прическу. Для себя она тут же решила, что этот парижанин одевается в Лондоне и что одежда прекрасно подчеркивает его атлетическую и мужественную фигуру. Кроме того-, он был обладателем великолепной улыбки и в совершенстве говорил по-немецки.

— Фроляйн, — начал он таким теплым голосом, словно собирался немедленно предложить ей вступить в брак или, по крайней мере, лечь в постель, — я очень сожалею, что вынужден вас побеспокоить. Меня зовут Шабернак. Мэтр Шабернак. Я адвокат, вот моя визитная карточка.

Симпатичная девушка наверняка привыкла к знакам внимания со стороны мужчин. Тем не менее у нее был несколько неуверенный голос, когда она спросила:

— Что… что я могу для вас сделать, мэтр?

Он не торопился с ответом, беззастенчиво разглядывая ее блузку, под которой гордо торчали крепкие груди, и линию бедер, часть которой мог увидеть через стойку. Совершенно ясно, что дальше он мог проэкстраполировать. Она почувствовала, что краснеет от смущения и удовольствия.

— Видите ли, — сказал он наконец, неторопливо снимая одну перчатку. — Я вернулся сегодня утром после отдыха в горах. Заехал к себе в бюро, и секретарша сказала, что трое моих немецких клиентов были вчера в Париже проездом и хотели со мной встретиться. Так получилось, что мы с ними разминулись.

У него был очень удрученный вид. Большие, как блюдца, голубые глаза выражали ему полное сочувствие. В семи или восьми метрах от них Фернан Локар с восхищением наблюдал за исполняемым номером.

— Я думаю, фроляйн, что вы могли бы мне подсказать, улетели они или остались в Париже. Может быть, вы могли бы заглянуть в ваши записи…

Она потупила глазки и проворковала:

— Это не совсем по правилам…

— О! Это не так важно… И потом, вы так прекрасны и кажетесь такой милой…

Она вздохнула, побежденная, и направилась к полке с документами.

— Да, у вас есть шансы это узнать, — сказала она. — Мы сохраняем записи в Орли сорок восемь часов, а затем отправляем в наше городское агентство. Так, вчера… рейс 265. Как зовут ваших друзей?

— Для начала поищите герра Леера, Людвига Леера…

Ярко-красный ноготь прошелся вдоль списка пассажиров и остановился против одной из фамилий.