Пусть правит любовь. Автобиография - [7]

Кроме того, я чувствовал острое напряжение между отцом и Джо. Лишь много лет спустя мама объяснила мне источник этого напряжения. Дедушка Джо был не самым верным мужем. Папа презирал тот факт, что его отец изменял матери. Тогда я не понимал всех этих взрослых заморочек. Я был просто беззаботным ребенком, который болтался у бабушки на кухне, поедая кашу варнишкес[3]. Но когда я стал взрослым и начал смотреть фильмы Вуди Аллена, то узнал на экране свою семью. Именно на этом еврейском юморе меня и воспитали.

В 1969 году папа отправился во Вьетнам в качестве журналиста и армейского резервиста. Его не было почти год. Помню его фотографии из Сайгона. В руках он держал фотоаппарат и автомат. Папа рассказывал истории о том, как сильно он любил Вьетнам – людей, их национальную кухню, – и о том, что у него были свой собственный дом и служанка.

Я испытал некоторое облегчение, когда он уехал. Атмосфера тяжести вдруг исчезла. Папа командовал парадом. Старомодное багамское воспитание моей матери научило ее подчиняться хозяину дома. Так что она не сомневалась в его авторитете. В то же время маму нельзя было назвать слабачкой. Она насаждала свою собственную жесткую дисциплину и следила, например, за тем, чтобы я выполнял домашние задания. Но, в отличие от папы, она действовала с любовью. Папа давил на чувство страха.

Когда он наконец вернулся домой с войны, мама была счастлива. Я был в замешательстве. Он тут же вернулся к роли силовика. Отчасти я был благодарен, что он вернулся. Но другая часть меня ненавидела то, насколько быстро он снова взялся за мое воспитание: «Почему носки не убраны? Что треки Hot Wheels делают посреди комнаты?» С возвращением отца вернулось и напряжение.

Бед-Стай стал желанным способом его избежать. Самое странное, что две эти жизненные ситуации, несмотря на все различия, уравновешивали меня. Не скажу, что они научили меня адаптироваться к любой ситуации или что я родился с этой способностью. Но я абсолютно уверен, что когда приходило время отправляться в Бруклин, Эдди рвался больше всех.

Именно в Бруклине бабушка Бесси впервые задумалась о моем музыкальном таланте. Все началось в супермаркете Waldbaum на ДеКалб-авеню. Пока она оплачивала покупки, я, стоя рядом, начал напевать какую-то мелодию. Продавец узнал в ней Чайковского. Он удивился, откуда такой малыш знает Чайковского. Удивленная бабушка повернулась ко мне за ответом. Я сказал, что услышал эту мелодию в Show ’N Tell – пластиковом телевизоре с виниловым проигрывателем наверху. Эта мелодия застряла у меня в голове. Кассир сказал бабушке, что это очень сложная мелодия для запоминания ребенком. Я лишь пожал плечами. Для меня в этом не было ничего особенного.

Бродвейские мелодии, поп-песни, симфонии – все это оседало в моей голове. Они приносили мне удовольствие. Но между удовольствием и страстью существует разница. Страсть к музыке пробудилась только с появлением Jackson 5. J5 изменили правила игры. Они ворвались на сцену в 1969 году, когда мне исполнилось пять лет – в тот же год, когда меня начали преследовать кошмары о том, что я застрял в могиле. Их первые синглы – «I Want You Back», «ABC», «The Love You Save» – завораживали меня. Эти хиты распахнули мои разум и сердце, что не удавалось никакой другой музыке. Одно дело сказать, что вам нравится группа, и совсем другое – что эта группа изменила вашу жизнь.

Ленни Джексон

Некоторые называли Jackson 5 поп-жвачкой. Это было совсем не так. В основе их хитов лежали сложные мелодии и изощренные аранжировки. Даже в детстве я понимал это: басовые партии, ритм-гитара, нюансы ударных инструментов. Но помимо этого они носили одежду с яркими узорами в психоделическом стиле и выполняли сверхточные, четкие танцевальные движения. В центре всего этого был Майкл. Ему было одиннадцать, но выглядел он младше. Я чувствовал с ним какую-то связь.

В доме родителей часто играли пластинки выдающихся вокалистов, которые я с удовольствием слушал. Мама и папа обожали соул. Я знал Арету Франклин, Gladys Knight & the Pips, Эла Грина, Кертиса Мэйфилда, Отиса Реддинга и всех остальных. Вот почему могу утверждать: я знал, что Майкл был таким же крутым, как и другие выдающиеся исполнители, даже в столь молодом возрасте.

Слушая Jackson 5, я следил за разговорами между братьями и их музыкантами. Я нырял в них с головой. Я слышал, как Майкл взаимодействует с ритм-секцией. Я понимал, как все элементы соединяются воедино – струнные, сплетающиеся в фанк-мелодию, гармоничные акценты бэк-вокала братьев, соло Майкла, воспаряющее ввысь.

Я инстинктивно реагировал на их музыку. Каждый раз я бежал к шкафу, надевал черные резиновые галоши (представляя, что вместо них на мне оказываются кожаные сапоги), заворачивался в несколько маминых шарфов, хватал маркер вместо микрофона и присоединялся к группе. Подражая движениям братьев, я стал шестым Джексоном. В школе я исписывал тетрадь строками:

Ленни Джексон

Ленни Джексон

Ленни Джексон

16 октября 1970 года. Мне было шесть лет. Папа удивил меня, встретив после школы в тот день и сказав, что мы кое-куда поедем. Мы прошли квартал до Пятой авеню, где отец поймал такси. «До Мэдисон-сквер-гарден», – сказал он водителю.